Оказавшись на развалинах некогда родного жилища, Ратмир не почувствовал ни волнения, ни радости, ни сожаления.
Это место больше не было Брагитофтиром. С дверей и стен исчезла затейливая резьба, изображавшая схватки драконов, над плоской крышей больше не плескался красный стяг. Теперь здесь царили сумерки, а неровный тусклый свет костров и факелов лишь подчеркивал непроглядность порожденных им теней.
О победе ярла Тени над смертью должны были напоминать оскалы пожелтевших черепов, насаженных на частокол, а о вечности жизни Братства Света – пламя, трепетавшее в железных чашах на цепях, рядом с каждой из которых стояло по черному воину с закрытым до глаз лицом и обнаженным клинком.
– Время! – гулко провозгласила фигура в черном балахоне, сбрасила одеяние и воздела руки вместе с бросившимся в ночное небо гребнем вспыхнувшего костра.
По правой руке, плечу и шее мускулистого тела вились вытатуированные языки черного огня. Неистовые глаза слуги Люцифера светились священным безумием.
– Время! – откликнулись люди, повторяя движения жреца, словно тени.
Те, кому предстояло пройти обряд Посвящения, были взволнованы, некоторые дрожали от страха. С них сняли одежду, и на голой коже посвящаемых от близкого жара выступила испарина. Вышедший вперед Ратмир, щурясь от огня, попытался рассмотреть стоявших за костром, но их скрывала бешеная пляска языков пламени.
Откуда-то глухо ударили большие барабаны, словно отозвавшись на тревожный стук сердца.
– Очищение во имя новой жизни, – донесся из-за пламени голос Тени. – Идите ко мне, братья мои! Идите ко мне через огонь, так же, как Светоносный шел через испытания и боль, чтобы донести свое учение людям.
Ратмир зажмурился и шагнул в пламя первым, готовясь молча вытерпеть жар, но тут же удивленно открыл глаза. Объятия пламени не причиняли ни малейшей боли, они были ласковы и нежны, как касания любимой женщины. Пламя дышало прохладой, словно ночной ветерок, в него хотелось погрузиться, будто в тихие воды летней реки.
– Иди ко мне, брат, – звучал из ласкового пламени тихий голос, что струился вместе с прохладными языками огня прямо в груди, обнимая сердце. – Приди ко мне… – Ратмир сделал шаг из огня и упал на колени. – Ты рожден заново, брат мой. Небесные огни благословляют тебя.
Ратмир посмотрел вверх, в небо, где вместо серебряных точек звезд теперь неслышно бушевали гигантские спирали и колеса, мохнатые от языков разноцветного пламени. Он видел, как превращается в ничтожную точку на гигантском шаре, что несется в пустом пространстве, становясь крохотной пылинкой рядом с вселенской пляской огней…
– Одно пламя. Один пожар, – мерцал в голове мягкий голос Тени.
– Одно пламя. Один пожар, – шептал Ратмир обожженными губами, протягивая к нему руки со вздувшимися волдырями.
– Я чувствую, ты хочешь мне что-то сказать, брат, – шептал голос. – Что можешь ты предложить Братству Света? Какой подвиг готов совершить?
– Я хочу… – прохрипел Ратмир, ощущая, как начинает нестерпимо болеть от ожогов тело. – Я хочу убить для тебя…
– Кого? – спокойно спросил голос.
– Я добуду тебе голову Улла Медведя, – сказал Ратмир, чувствуя, что вложил в эту фразу последние силы, и упал лицом в горячую землю к ногам проповедника.
Глава 10. Пляски с Медведями
Сутра выглянуло солнце, заставив вымокший до последней былинки мир стряхнуть муть и хмарь, засверкать и улыбнуться. От трав, деревьев, людей и коней валил пар. Эйнар оглянулся на ползущие позади телеги, на которых возвышались мягкие шерстяные груды.
Бурый мех ярко искрился в утренних лучах, на плоских лапах чернели огромные когти. Семья охотников Вельсунгов знала свое дело. Они так боялись людей Улла, что продали шкуры за полцены. Эйнар пообещал им вскоре вернуться, с усмешкой наблюдая, как бледнеют их лица. Трусы.
Он видел, как на стадо овец нападали волки. Пара голодных, облезлых тварей с желтыми клыками творила с десятком больших животных, среди которых было несколько крупных рогатых баранов, все что хотели. Волки отсекали испуганно блеющую овцу от встревоженного стада, ее родичи отходили в сторону, и Эйнар был готов поклясться, что на тупых мордах уцелевших было написано счастье: «На этот раз не меня».
Вонючее овечье счастье. Сегодня ты отдал хищникам своего, завтра придут за тобой. Большинство местных – овцы. Отошли в сторону и смотрели, как рвут на части тех, кто оказался похрабрее. Овцы. Иначе голодные твари не захапали бы эти земли и не убивали без закона. Слава богам, кто-то из здешних уже начал что-то понимать. Например, что овечье счастье недолговечно.
Эйнар украдкой взглянул на своих спутников. Те сонно покачивались в седлах. На солнце поблескивали лезвия топоров, заткнутых за пояс. Улл Медведь опасался налета какой-нибудь мелкой, отчаянной банды и заставил взять с собой целый отряд.
Тихо свистнул вернувшийся дозорный, шустрый малый Торд Свинопас. Зыркнул веселыми голубыми глазами:
– За поворотом на дороге ствол лежит. На засаду похоже. Что делать будем?
– Навряд засада, – пробурчал старший отряда, косматый великан Грим. – Недавно гроза была, деревьев много попадало. Да и не видел нас никто, безлюдно здесь. – Он повернулся к Эйнару: – Однорукий, иди-ка подсоби Свинопасу дерево убрать.
Пересмешник послушно вылез из седла. Люди Медведя не считали его за равного, тоже, видно, держали за овцу. Обходились как с младшим, подай-принеси. А он все дергался, пытаясь изменить такое отношение. Дурак…
– Взяли! – скомандовал Свинопас и осекся, нелепо выгнувшись, чтобы достать рукой воткнувшееся в спину копье. А затем покачнулся, звонко хлопнулся лбом о ствол, дернулся и замер.
Из листвы осторожно выглянул Рю, весь опутанный густыми ветками орешника для маскировки. Бегло взглянув на Эйнара, он бросился к всадникам.
Грим первым понял, что случилось. Он вытащил топор, развернул к обочине лошадь – и первым рухнул на землю, выбитый из седла копьем Ратмира. Попытался вскочить, но коротко ухнул под новым ударом и уже больше не шевелился.
Лошади троих оставшихся охранников нервно танцевали на месте, перебирая короткими мохнатыми ногами, пока те доставали оружие. Один из возниц спрыгнул с телеги, чтобы скрыться, но Ратмир оказался быстрее. Нагнав его одним прыжком, он воткнул копье в живот и легко поднял взвизгнувшего беглеца на древко.
Эйнар встретился глазами со взглядом друга и почувствовал ледяной холод мурашек.
Ратмир улыбался. Он разил направо и налево, убивал с наслаждением, словно кромсал не людей, а мясо для жарки в предвкушении славной попойки. Те из Медведей, кто видели его искаженное смехом лицо, невольно опускали оружие. А когда из-за деревьев показались воины Тени с закрытыми черной тканью лицами, среди конвоя началась паника. Те, кому удалось увернуться от мелькавшего лезвия в руках Ратмира, сбились в испуганную кучу и торопливо бросали в траву оружие.
