Тень негромко произнес слово, и поле поединка озарилось светом вспыхнувших костров. Затем он торжественно вложил окровавленный меч в ножны, оглядывая зрителей.
– Смотрите, братья, что происходит с теми, кто в гордыне своей смеет бросать вызов слугам Света! – громко объявил ярл Тень. Он вытянул руки, и ахнувшая от ужаса толпа увидела, как на кончиках его пальцев затрепетали зеленые огоньки.
– Одно пламя! – кричал Тень. – Один пожар!
Огненные струи с гудением вырвались из его рук и врезались в тело закрывшего глаза Ратмира. Языки огня обвивали его лицо, плечи и руки, обугливали клочья кожаной рубахи и плавили серебряную фибулу, чудом уцелевшую на раскромсанном вороте.
В наступившей тишине громко и отчаянно закричал маленький ронин и, закрыв мокрое от слез лицо руками, упал ничком. Эйнар стиснул зубы, поклявшись про себя, что Тень не умрет своей смертью.
А далеко на севере, за топями, буреломом, мохнатыми гущами папоротника и полями ржавого от старости мха вздрогнул вышедший из берлоги седой волк.
В человеческих глазах на звериной морде отразились огонь и беспомощно лежавший у ног фигуры в капюшоне человек. Совсем еще мальчик.
Сын.
«Одно пламя. Один пожар».
Седой волк поднял морду и отправил ночному небу последнюю песню.
«Раз мне не дано было подарить тебе свою жизнь, я заберу с собой твою смерть».
Он почувствовал, как колдовской огонь охватывает шерсть и трещит, пожирая подшерсток и кожу, как от нестерпимого жара лопаются глаза и подгибаются старые лапы, и пел, призывая к себе боль и смерть, пришедшие за единственным родным человеком, оставшимся у него на земле.
«Возьми себе все, что у меня осталось, и победи. Встань и победи, как подобает мужчине из рода Железных Волков…»
– Нет! – выкрикнул Тень, видя, как встает перед ним охваченный пламенем враг. Языки огня втянулись в его раны, словно струи воды в жадные рты, а на теле не было ни ожога, ни царапины.
Ратмир прыгнул, вцепившись зубами в шею колдуна, из разорванных вен на землю густо хлынула кровь. Руки и ноги Тени отчаянно скреблись по земле. А Ратмир рычал и с хрустом раздирал грудину побежденного, доставая из влажно блестящих внутренностей судорожно сокращающееся сердце, от которого валил пар.
Альфгар бросился вперед, но рухнул от двух ударов сзади. В его спине торчали два меча: один изогнутый и легкий, другой – длинный, тяжелый и черный.
– А-А-А-А-А-А-А-А-А-А! – ревел Ратмир, и толпа отвечала ему тем же диким воплем, завороженно глядя, как бурые от крови зубы впиваются в брызнувший горячими струйками ком мышц.
Ратмир повернулся к клеткам, где съежились от страха голые тела. Один из людей завопил:
– Я знаю то, что нужно твоему другу! Не убивай! Иначе никто ничего не узнает! Я знаю! Я…
На черных от человеческой требухи руках Ратмира вздувались жилы. Он с хрустом выламывал прутья сначала одной клетки, потом другой.
– В Хель колдунов! – закричал он, повернувшись к внимательно наблюдающим за ним людям, и казалось, что гудящие костры за его спиной вспыхнули еще ярче. – В Хель огонь! – Он поднял Мстителя над головой. – Да здравствует меч!
– Д-А-А-А! – приветствовали его люди ревом, и над их головами поднялись секиры, копья и клинки.
– Теперь вы мои. Идите за мной! Нас заждались новые земли, добро и чужие жены! Всех, кто посмеет сопротивляться мне, я сровняю с землей. Всех, кто примкнет ко мне, сделаю королями!
– Д-А-А-А! – Оружие грохочет о щиты, звенят мечи, поют секиры.
– Время секир!
– ВРЕМЯ СЕКИР!
* * *
В самый разгар пира Ратмир встал из-за стола. Еще пьяный от боя и уже хмельной от пива, он вывалился из гула медового зала, побрел с рогом в руке мимо костров, где пировали бойцы попроще.
В ушах гремел ток крови. Гул нарастал, и теперь вместе с ним будто бы грохотал весь мир. Ратмир остановился, поднял глаза к небу и глухо рассмеялся. Источник оглушительного грохота в ушах, оказывается, все время был над головой.
«Я прошел ночь от края до края и наконец нашел ее Сердце. Оно так долго притворялось луной, что я чуть не поверил в обман».
Сердце Ночи грохотало так, что он схватился за голову, чтобы та не лопнула от шума. То, что было луной, взорвалось, растекаясь кипящей темнотой по жилам, и клокотало хриплым хохотом во вздувшемся горле.
«Мы сделаны из мрака и покрыты слоем лживого света. Поскреби любого – и проступит сгусток кромешной тьмы, клубок стремлений к власти и наживе. Богатство и успех даются лишь тем, в ком чернее мрак и страшнее тени. А раз так – да пребудут со мной когти ночи!»
Ратмир раскинул в стороны руки – он приветствовал Черное Солнце, жадно распахнувшее круглую пасть на месте фальшивки-луны, и тьма пустой глазницы Предателя Воинов, Господина Ярости, Хозяина Волков смотрела ему прямо в душу.
И вокруг, и внутри никого.
Только ночь.
И свобода.
Глава 12. Проклятие монаха
Человека из деревянной клетки, уверявшего, что он знает нечто ценное для Железного ярла – так теперь величали Ратмира после победы над колдуном, – звали Отар. Он был разведчиком союзника Атли Разрушителя, знатного дана Хакона Громкого. Отар был послан разведать положение дел и угодил в плен как раз перед попыткой отправиться восвояси.
Неожиданно получив свободу, дан попытался тихо улизнуть, но Эйнар Пересмешник отследил лазутчика и отправил его в погреб, где тот сидел на воде и хлебе в ожидании, когда закончится пир победителей. К концу третьего дня Ратмир позволил привести к себе Отара. Новый ярл внимательно смотрел на него своими разноцветными глазами, восседая на почетном сиденье, где любил принимать гостей покойный Улл Медведь.
Фигуры стоявших на задних ногах медведей убрали, теперь вместо них по бокам сиденья высилось по резному столбу, где вились узоры в виде охотящихся зверей. С каждого столба скалилось по черепу-светильнику с вырезанной сверху воронкой для большой свечи: один был сделан из головы Улла, второй – из головы ярла, называвшего себя Тенью.
Обмершему от страха Отару показалось, что черные глазницы покойников внимательно следят за каждым его жестом. Потом он перевел взгляд в ледяные глаза сидевшего перед ним владыки, и сердце вовсе провалилось в оледеневшие от ужаса пятки.
– Что ты хотел рассказать мне? – негромко сказал Ратмир.
Невысокий человек с похожим на женское лицом с узковатыми, как спросонья, глазами и долговязый воин с кинжалом вместо кисти левой руки, замершие за его спиной, молчали.
– Я слышал, твой друг, – хрипло начал Отар и, помедлив, кивнул на маленького ронина, – ищет два клинка, что ему дороже жизни.
Ратмир неторопливо обернулся. Лицо Рю оставалось бесстрастным.
