Тайный Народ смотрел на него из огня.
– Победитель Мрака, – повторяли голоса из пламени.
Перед Ратмиром выросла огромная, заросшая черной шерстью фигура. Он увидел совиные глаза, рогатую голову и стальной клюв, улыбнулся своему учителю.
– Волхв, – пророкотал Вий и преклонил колено.
Диковинные полулюди-полузвери, крылатые девы, козлоногие существа, полупрозрачные духи деревьев, крошечные разноцветные хозяйки цветов, чешуйчатые водяные и замшелые лешие и многие-многие другие, окружившие его, почтительно повторили его движение, склонив причудливые головы.
– Теперь сила твоя велика. – Вий поднял к нему жутковатое лицо. – Используй ее правильно.
Он помолчал, задумавшись о чем-то.
– Мы больше не увидимся. Храни священные камни, и священные камни будут хранить тебя. Прощай, Волхв Каменных Змей и друг Тайного Народа, – сказал Вий.
Зрачок в центре небесной воронки расширился и заглянул прямо в душу. Ратмир почувствовал, как снова становится ветром, скользящим между мирами. Он взмахнул руками и полетел.
* * *
Открыв глаза, он снова увидел своды церкви и обуглившийся алтарь. Из-за двери робко выглядывали огромные дружинники, не решаясь войти. Тело бедного Амвросия уже убрали, на досках пола остались темнеть лишь пятна засохшей крови.
Рядом с ним дышала дева, которую он разбудил поцелуем в другом мире. Огромные, широко распахнутые на бледном лице карие глаза смотрели на него. «Как же долго я спала». – «Я разбудил тебя, и все будет хорошо». – «Я видела тебя во сне, когда мне было страшно. Ты пришел и прогнал страх». – «Я хочу делать так и наяву. Я не видел никого красивее тебя ни в одном из миров, где побывал. Я хочу быть с тобой».
Она положила голову ему на грудь. Это получилось так естественно и нежно, будто та часть его, которой она коснулась, и была для этого предназначена со своего появления на свет.
В сердце его творилось то же самое. Будто сложились в один узор два случайных рисунка. Или внезапно встретились взрослые, разлученные друг с другом близнецы. Но так ли случайны случайности?
Он не знал. Он просто слушал новые ощущения внутри: покой и заполненность. В груди словно разливался теплый синий океан, в центре которого невесомо парил белоснежный Камень-Алатырь.
Все, в чем нуждался я, было в землях, что оставил в начале пути. Но для этого и стоило осилить свою Дорогу, преодолеть пространства земли и воды, падать и подниматься, сражаться и побеждать, чтобы вернуться и обрести свое.
Многие странствия происходят ради возвращения, потому что любой путь ведет к себе – настоящему.
Глава 25. Меч Матери трав
Над полуночным миром взошла полная Луна Первого Урожая. Бледный свет плавил края скользящих по черной глади белесых облаков. В темных ветвях тревожно шептал ранний сентябрь. Лес дышал прохладой, обещавшей скорые заморозки.
Ратмир сидел на еще теплом от дневного солнца камне, на своем любимом месте у сухого, выбеленного временем дерева. Оно тянуло к небу голые ветки, похожие на руки, и в этой позе само походило больше на человека, чем на своих собратьев.
Ему иногда казалось, что они с деревом думают об одном и том же. Встретить единомышленника среди людей было большой удачей, а среди деревьев и подавно. Ратмир ценил их знакомство. Он приходил на поляну в полнолуние, садился на камень у дерева и молча беседовал с луной. Здесь хорошо думалось.
Со дня изгнания мрака из чудом выжившей княжны Огнеяры в сгоревшей церкви прошло три месяца. За это время Ратибор Стоянович успел трижды поругаться со своей дочерью, и каждый раз обе стороны клялись, что на этот раз – навсегда. Огнеяра объявила, что будет жить с Ратмиром и уходит на Каменный остров.
Князь разбил кулаком стол, смял пальцами позолоченный кубок и, наконец взяв себя в руки, ласково попросил дочь остаться. Многие знатные женихи из славян и скандинавов добивались ее руки, и лучший из них мог бы стать не только ее мужем, но и хозяином Ладоги.
Огнеяра аккуратно расправляла испорченную посудину и говорила, что звала суженого в город, но он ни в какую. В городских камнях, говорит, силы нет, да и негоже мне штаны на почетном сиденье просиживать – людям помогать надо.
Князь плюнул на уговоры и тайком сам пришел к Ратмиру поговорить. Сказал, что благодарен за спасение дочери, исцеление жены, но замуж за Каменного Змея Огнеяру не отдаст, будь он хоть трижды волхв и целитель. Ратмир на это пожал плечами: не мне и тебе, княже, против судьбы бодаться. Наши стихии уже вместе, угодно тебе это или нет. Что пожару человеческие протесты? Слышит ли снежная лавина проклятия своих жертв? Так говорил волхв и мягко брал пышущего жаром и гневом князя за руку.
Тот помолчал, успокоился и сказал, отдышавшись: чувствую, как против нас собирается сила, и скоро придет она, чтобы грабить и жечь. Мне нужны люди надежные, проверенные, родные, чтобы удержать город. Гарм Секира скоро будет здесь.
– Я бы рад, но не могу, – сказал Ратмир.
– Кого ты будешь лечить на пепелище? – в сердцах бросил князь. И повернулся, чтобы уйти. Хотел хлопнуть дверью в пещеру, но та оказалась не на петлях, а приставной. Поднял и уронил дверь на камни у входа, чтоб погромче. А потом ушел.
Той же ночью к нему пришла Огнеяра – одна, красивая и счастливая. Насовсем.
Они сыграли свадьбу спустя три дня.
Супруги стали жить вместе, и с первого дня это оказалось так легко, будто они были вместе друг с другом с рождения. Огнеяра готовила на очаге нехитрую пищу, собирала вместе с мужем травы и помогала ученикам принимать больных. Постигала тайны рун, высекала знаки в малых лабиринтах и строила пирамиды-двери для Тайного Народа.
Но каждую ночь, закрывая глаза после жарких объятий жены, он вспоминал схватку на Каленом мосту, смех чудовища и слова князя, брошенные на прощание.
«Тревожно мне, луна, – говорил он в своем сердце. – Чувствую, как собирается тьма. Но, взяв меч, боюсь потерять все, что дано мне было. Можно ли отсидеться на острове, когда горит большая земля? Да и есть ли у человека право на остров? Как быть, если насилие в ответ на насилие множит страдания и боль? А непротивление злу лишь развязывает ему лапы. Должна же быть грань между насилием и смирением. Золотая середина. Как ее найти? Я не знаю…»
Ратмир прижался спиной к гладкому стволу и закрыл глаза. Яркая вспышка заставила его поднять веки.
Луна, зависшая прямо над головой, будто бы увеличилась и теперь сияла, словно небольшое белое солнце.
Серебристый свет пролился на протянутые руки-ветки, напитав их сиянием. Лунный сок побежал по стволу, наполнив корни, которые стали видны под землей. Теперь их росчерки сияли прямо сквозь грунт. Там, где они сплелись, возник серебристый сгусток. Скопление лунного света росло, вытягивалось к небу, и вскоре стали различимы очертания рукояти, гарды и сияющее лезвие меча, воткнутого прямо в камень, из которого росло серебрящееся древо.
