Хавьер же предпочел пить чай того же оттенка, что бренди.
Веселиться и шалить, конечно, куда легче и приятнее в состоянии легкого подпития. Но, если настроения веселиться и шалить нет, то приходится притворяться. А вот притворяться лучше всего на трезвую голову.
Граф налил себе немного фальшивого бренди, а бутылку убрал на подоконник. Отсюда, с его наблюдательного поста между китайской вазой и окном, вся комната была как на ладони. Странная смесь почтенных и малопочтенных гостей в радостном единении провожала старый год, выкрикивая тосты и перебивая друг друга, срывая омелу и целуясь, визжа и падая друг другу на колени.
К тому времени, как закончился старый и начался новый год, различия в статусе окончательно стерлись: все были одинаково пьяны и одинаково развязны. Светские дамы и дамы полусвета отчаянно флиртовали со всеми подряд. Даже осмотрительная леди Аллингем на этот раз позволила себе расслабиться, опустошая один бокал шампанского за другим. Почувствовавшие слабину матери, ее дочери беззастенчиво вешались на всех джентльменов без разбора.
И что в этом плохого? Новый год – веселый праздник. В Новый год, как говорится, с новыми начинаниями.
Все было так, как бывало на прочих домашних праздниках Хавьера. На тех, где не было Луизы.
Продолжая стоять на бедном стуле, миссис Протероу задрала юбку и стащила с ноги подвязку. С этого момента все будет еще хуже. Или лучше. Как посмотреть.
Хавьер прислонился к стене и закрыл глаза.
В то время как все его гости отсыпались после ночной оргии, Хавьер был уже на ногах. Поднявшись еще засветло, он встретил первый день нового года в своем кабинете. За работой.
Граф дал себе обещание с нового года начать новую жизнь и прямо с утра начал претворять планы в жизнь.
Во-первых, он должен освоить бухгалтерский учет. Во-вторых, поговорить со своим управляющим, чтобы тот ввел его в курс всех дел, касающихся Клифтон-Холла. Хавьер решил детально разобраться во всех премудростях управления собственностью, понять, чем прирастает его доход и что нужно делать, чтобы состояние росло, а не сокращалось.
Перспектива общения с Чаттертоном Хавьера, признаться, пугала. Он не был уверен, что сможет сходу переварить всю информацию. Хавьер покосился в сторону графина, стоящего на буфете.
Нет, начинать новую жизнь с выпивки – последнее дело. Граф провел ладонью по подбородку: лицо выбрито гладко. Глаза тоже не мутные. Он не мог вспомнить, когда первого января вставал раньше захода солнца. Он сам себя не узнавал, словно все это происходило не на самом деле, а в каком-то… романе.
Никто не знал о том, что граф уже проснулся. И это тоже было плюсом. Когда рядом с тобой никого нет, нет нужды притворяться. Когда Хавьер оставался один, он мог признаться себе в том, что его стали волновать многие вещи, о которых он раньше не задумывался.
И в-третьих, он должен узнать, что же написано в той зашифрованной книге которая подняла со дна души Локвуда всю муть.
Неожиданно для себя Хавьер понял, что его ум и душа жаждут порядка. Оказалось, что и ему не чуждо стремление все разложить по полочкам. Из чего следовал неожиданный вывод: у них с Луизой больше общего, чем он думал. Мисс Оливер подала ему пример: подвергнув анализу личность лорда Хавьера, она сумела отделить зерна от плевел и дала ему надежду на то, что добрые зерна дадут ростки. А он выставил ее из дома, отправив вдогонку объяснение, состоящее всего из одного предложения.
Но это предложение было написано от всего сердца. Сердца, которого у него, по его же словам, не было вовсе.
Как бы ему хотелось притвориться, а потом и поверить в то, что ничего не было. Куда проще оставаться лордом Хавьером, даже если лорд Хавьер – лишь обертка, скрывающая пустоту.
Вогнутая спинка «гаремного» стула коснулась его спины – Хавьер понял, что ссутулился. Нет, сегодня никаких послаблений! После того, как он прогнал Луизу ради ее же блага, граф должен оставаться стойким душой и телом. И делать вид, что в его жизни все прекрасно.
Хавьер выпрямился, нашел чистый лист бумаги и пододвинул к себе чернильницу.
Итак, пункт номер три: он детально разберется с той историей из зашифрованной книги, которая так обнадежила Локвуда. Уиллинг служил Хавьерам не одно десятилетие. Так почему бы не начать с нескольких вопросов дворецкому?
И, наконец, Хавьер принял решение окончательно порвать с Локвудом. Семья есть семья, но честь дороже. Локвуд – негодяй, и покрывающий негодяя, немногим лучше самого негодяя.
Хавьер улыбнулся. Синьора Фриттарелли оказала ему неоценимую помощь. Близость с лицом королевской крови обеспечила ей доступ ко многим тайнам. Осведомленность и, что еще важнее, согласие певицы поделиться информацией с Хавьером, дорогого стоили.
Локвуду было, что скрывать, и было, что терять. И куда больше, чем представлялось Хавьеру до разговора с синьорой.
По спине графа побежали мурашки. Он поднялся с удобного, мягкого, но слишком низкого стула, которым заменил жуткого нормандского монстра. Сцепив руки за спиной, повращал плечами, прогоняя скованность.
Еще один пункт: он найдет стул по своему вкусу.
Глава двадцать шестая,
содержащая самого неожиданного гостя
Прошло две недели с тех пор, как Хавьер проиграл пари Локвуду. Но маркиз не испытал вожделенного торжества, а граф отнюдь не чувствовал себя опозоренным.
Хавьер решил продлить домашний праздник еще на несколько дней, до Богоявления. Некая юная леди как-то раз напомнила ему о том, что Рождество длится до Крещения Господня. И граф в глубине души по-детски надеялся на чудо. А когда же еще ждать чуда, если не в Святки?
После отъезда мисс Оливер он распорядился привести в порядок библиотеку, но вид чистых ковров и аккуратных рядов книг навевал на него тоску. Уж лучше бы он оставил все, как есть – в том, прежнем, хаосе, казалось, витал дух Луизы, а теперь библиотека раскрыла свой потенциал, но приходить сюда не хотелось.
Гости проводили время в беспечных забавах, подшучивая и флиртуя друг с другом. Хавьер и синьора каждый день «незаметно» ускользали, дабы утвердить гостей в их подозрениях относительно завязавшейся между ними любовной связи. Впрочем, возможно, то была излишняя предосторожность, поскольку с каждым днем гости все меньше нуждались в том, чтобы хозяин дома организовывал их досуг. Не то, что в первые дни. Всеми овладела нега. Кто-то предавался удовольствиям безобидным, кто-то – не таким уж невинным.
Хавьеру было все равно. По опыту предыдущих домашних праздников он знал, что от гостей можно ожидать чего угодно. Его бы не заставила побледнеть ни одна дикая выходка. Граф был готов к любому повороту, или думал, что готов.
Но когда вечером 4 января 1819 года Уиллинг доложил о возвращении леди Ирвинг…
У Хавьера закружилась голова. Совсем чуть-чуть. И державшая карты рука дрогнула.
