Увидев, что Энн все еще колеблется, Роуз продолжала:
– Ты обязательно должна что-то сделать, иначе сбудутся все те ледяные страшные сны, о которых ты только что говорила.
Энн кивнула.
– Ты права. Я должна сделать первый шаг, пусть и крохотный. И думаю, что должна также пытаться время от времени делать такие же маленькие шажки в сторону от матери. Медленно ослаблять петлю из тесемок ее фартука на моем горле… О господи!.. – Энн вздохнула, затем снова глотнула сидра. – Моя мама очень сильная женщина и… Боюсь, не слишком добрая. Я всю свою жизнь выносила это, поэтому не уверена, что могу освободиться. Но скоро мне будет двадцать четыре, и неожиданно я осознала, что, возможно, никогда не стану свободной. Мать толкует о моем замужестве с лэрдом, но этого не будет. И дело не только в том, что я люблю другого. Слава богу, лэрду я не нужна.
– По крайней мере, хоть об этом можно не волноваться, – заметила Роуз.
– Да, верно, – кивнула Энн. – И я хочу детей, хочу семью. Хочу любить и быть любимой. Я сознаю, что должна иметь мужество, чтобы потянуться за всем этим, но не уверена, что оно у меня есть.
Роуз погладила девушку по руке.
– Главное – не упускай того, что хочешь. И спрашивай себя время от времени, так ли нужен тебе Джемми. Но мне кажется, он хороший человек, добрый… И если он сможет ответить на твою любовь… Думаю, с ним ты будешь очень счастлива, – даже если твоя мать не одобрит ваш союз. Попытайся сделать так, чтобы твоя любовь к нему дала тебе необходимую отвагу.
– Да, это может… – Энн неожиданно умолкла и, побледнев, тихонько воскликнула: – О нет! – Выражение ужаса, появившееся на ее лице, все объясняло.
Роуз со вздохом подняла глаза. И должна была признать, что никогда еще не видела мистрис Керн в таком гневе.
– Как ты посмела заманить мое дитя в этот сад греха?! – заорала мистрис Керн и, схватив дочь за руку, потащила ее за собой.
Роуз даже не потрудилась подняться.
– Энн просто хотела отдохнуть в тени.
– Для этого ей ни к чему приходить сюда! – Мистрис Керн с яростью уставилась на дочь. – Ты солгала мне! Ты не ходила к священнику. Ты… ты… – Она ткнула пальцем в Роуз. – Ты уже начала отравлять ее сердце и разум. Учишь мою девочку греху неповиновения!
Тут женщина заметила мех для вина и воскликнула:
– Ты поила ее своим зельем?!
– Ооо… сейчас слишком жарко, чтобы и дальше терпеть этот бред, – спокойно произнесла Роуз, хотя настолько вышла из себя, что едва сдерживалась. – Ты нашла свою дочь? А теперь убирайся! Но Энн здесь всегда желанная гостья. В отличие от тебя.
– Джоан, ты слышала ее? – спросила Мег. Появившись из-за яблони, девушка села рядом с Роуз.
– Это ты слушай меня, Роуз Кит, – прошипела Джоан. – Этого я не забуду и не прощу. Ты пыталась украсть у меня мое дитя! Такое вынести невозможно.
– Ох, мама… – пробормотала Энн. – Ты просто не…
– Молчать! – прорычала Джоан. – Мы еще поговорим с тобой, когда окажемся в безопасности нашего дома.
Роуз наблюдала, как женщина тащила бедняжку Энн к воротам. Потом вздохнула и закрыла глаза. Жаль, что ничего нельзя было сделать для Энн, но силы изменить свою жизнь девушка могла найти только в самой себе. Она должна вырваться из стальной хватки матери или никогда не будет свободна.
Приоткрыв глаза, Роуз взглянула на Мег.
– Откуда ты взялась?
– Видела, как эта злобная ведьма направилась в твой сад, и тихонько последовала за ней. А здесь она меня не замечала, поскольку не отрывала глаз от тебя и дочери. Что делала здесь Энн?
– Искала ответы.
– Насчет того, какой именно яд заставит замолчать ее дуру-мамашу, которой судьба ее прокляла?
Роуз тихо засмеялась, но тут же стала серьезной.
– Энн очень несчастна. Она трусиха и прекрасно это сознает, но именно мать сделала ее такой, превращала в то, чем она стала. Причем превращала с того самого дня, как бедняжка появилась на свет. Ей нелегко будет измениться. И все же она солгала матери и пришла сюда. Совсем маленький шаг в сторону, но тем не менее шаг.
– Но что, по ее мнению, могла сделать ты?
Оглядев Мег, Роуз решила, что девушке можно доверять.
– Я скажу тебе, если только поклянешься, что никому не скажешь.
– Клянусь.
– Энн влюблена.
Роуз нахмурилась, увидев, что эта новость встревожила Мег.
– В кого? – спросила она.
– Она любит твоего отца.
Мег облегченно выдохнула и отпила сидра.
– А я уже заволновалась…
– Так ты не возражаешь?
– Охххх… нет, конечно! Я начала думать, что отец неравнодушен к Энн. Он всегда упоминает, когда видел ее, и говорит, что она красивая. Но я сомневаюсь, что они обмолвились хотя бы несколькими словами, потому что мистрис Керн не спускает с нее глаз. А отец очень застенчив.
– В таком случае надежда есть.
– Какая может быть надежда, если она не отходит от матери, а отец слишком робок и боится подойти к Энн?
– Если Энн сделает, как я советовала, она скоро намекнет твоему отцу, что неравнодушна к нему. Я посоветовала ей улыбнуться ему – так, чтобы мать не заметила. Энн верит, что надежда придаст ей сил. И если твой отец улыбнется в ответ… Может, она тогда и наберется храбрости.
Мег кивнула.
– Я попытаюсь держаться поближе к нему, когда он вернется.
– Не считаю, что ты должна так уж вмешиваться…
– Оооо… я и не буду. Просто сделаю так, чтобы он смотрел в нужную сторону, когда Энн получит шанс улыбнуться. И может быть, ущипну его – дам знать, чтобы ответил улыбкой. Я уверена, она ему нравится, и он… так одинок. Ему всего лишь тридцать, и, думаю, он нуждается в жене.
Роуз была поражена мудростью Мег.
– Он ведь наверняка ценит твое общество.
– Да, верно. Но жена ему тоже нужна. Он хотел бы иметь еще детей, но для этого нужна жена. Конечно, не только для этого, но дочери не подобает думать о том, что ее отец способен на такие вещи. Впрочем, если это для того, чтобы иметь детей… В общем, я бы не возражала против братьев и сестер.
– У тебя доброе сердце, Мег.
– Просто хочу, чтобы отец был счастлив, а он всегда счастлив, когда говорит об Энн. Если не возражаешь, я возьму несколько яблок. Может, иногда смогу передавать их Энн. Вдруг это поможет, и хватка страха, который привязывает ее к матери, ослабеет.
– Только не попадись. – Роуз вновь закрыла глаза. – А теперь мне нужно немного отдохнуть. Решать чужие проблемы и отгонять злобных ведьм – это ужасно утомительно.
Мег хихикнула.
