он из Турции, живёт в самом Стамбуле. А я сижу в своём маленьком российском городке, в самой глубинке, и без всяких преград могу позвонить ему и пообщаться. Правда, общением это назовёшь с натяжкой, но всё-таки. «Мёд моих очей, султан моей мечты», – переводил мне товарищ Google. Но и этой капли мне было достаточно. Достаточно для того, чтобы чувствовать себя красивой, любимой и кому-то нужной.
Зазвонил мой мобильник, и на дисплее высветилось «мама Вадима»:
– Маша, приезжайте ко мне. Хочу Варьку посмотреть, понянькаться с ней, да и дед тоже ждёт. Приезжайте. Дорогу оплатим.
– Да куда я с такой маленькой? Ей всего несколько месяцев. С ума там все сошли что ли? Куда я с ней попрусь: на автобусе, электричке, да ещё и на пионерке потом. Если первые транспортные средства я еще допускаю, то на дрезине с ребёнком я уж никак не поеду.
– Да какая дрезина? Зима же! Сейчас тепловоз возит, совсем не страшно. Нормально доедете.
– Тебе хорошо говорить. А куда я с такой малюткой поеду?
– Ой, да я с Вадькой с маленьким раньше постоянно ездила… И ничего.
– А я не намерена!
Связь оборвалась – она бросила трубку.
Солнце светило в окна и морозные узоры на стекле переливались на свету. «Ну что, Варька, давай собираться?» – сказала я дочке и начала её одевать. Посадив малютку в тёплые санки, я отправилась в путь. Правда, путь был не совсем коротким. Он лежал к монастырю. Кирилло-Белозерский музей-заповедник привлекал меня в любое время года. Его величие хранило тишину, и только там я находила умиротворение и обретала покой. И мне было не важно – лето сейчас или зима. Меня так и тянуло туда. Глубокие сугробы, берёзы, утопающие в снегу, могучие стены монастыря, переходящие в огромные башни, которые покрыты снежными шапками – меня всегда завораживал этот вид. Я хотела поделиться своими впечатлениями и с ним. С тем знакомым незнакомцем из далёкого Стамбула. Именно поэтому я взяла с собой ноутбук.
Пройдя по проторенной дорожке к стенам этого исторического памятника, я включила интернет и нажала на кнопку «вызов». Таинственный пользователь Azimschumann ответил быстро и сразу же стал рассматривать, что творится за моей спиной. Я взяла в руки ноутбук и прошлась с ним вдоль стены. Поворачивая ноут вокруг себя, я показывала ему, где живу. Он оживился и стал что-то громко и быстро говорить, я только поняла, что он в восторге. «Мариам, Мариам, ю супер! О май гот!» – неслось из моего компа. Мне было весело. Я набрала полные руки снега и подбросила его вверх. Азим ликовал и улыбался. На ноутбуке показался красный значок зарядки батареи, и экран потух. «Блин», – подумала я. Вместе с ним и Варькой я поплелась домой. Километра полтора снежной дорожки и мы снова дома.
В комнате у телевизора уже сидели мама с Танькой и, наворачивая пельмени, о чём-то бурно спорили.
– Да нет. Всё останется по-прежнему: она будет терпеть и ждать, а он – делать, что ему заблагорассудится, – слышался Танькин голос.
– Ага, а эта дура всё ему спускать… – вторил мамин.
Всё это напоминало мне обычное обсуждение каждодневной мыльной оперы.
– Машка такая. Терпит-терпит, а потом сорвётся. Сделает по– своему, – уверяла маму сестра.
Ан, нет, не об опере разговор тут шёл. Далеко не об опере. Я решила нарушить семейную идиллию и запёрлась вместе с Варькой в их комнату: «Опять»?
– Что «опять?» – в один голос выдали они.
– Что-что? Обсуждаете!
– Ничего это мы не обсуждаем.
– Я, наверно, глухая! Так, по-вашему, выходит? Да?
– Ну, хорошо! Сколько ты у нас жить будешь? – выпалила мне сестра.
– А-а, вот в чём дело-то.
– Да! Мне надоел этот вечный рёв! Да и места у нас тут не очень-то много!
– Ах, тебе места всё-т не хватает! Смею напомнить тебе, что в своё время тебе его тут хватило. И никто тебя не выгнал!
– Ты стрелы-то не метай! – орала она.
– А мне и метать не надо. Забыла, как ты с четырехмесячной Юлькой в эту самую квартиру в три утра по зиме пришла? Забыла? Так я напомню! Где твой муженёк-то был? Пил? Ну да. Ну да. А тебе в двухкомнатной благоустроенной квартире было тесно, и ты решила ночью с малышкой сюда тащиться? Я правильно картину восстановила или это ещё не всё?
– Не всё! – разгорячено говорила Таня. – Не всё! Ты забыла сказать, что в той благоустроенной квартире жила престарелая, придурковатая бабка моего бывшего мужа, от которой можно было ожидать чего угодно.
– О чём же ты думала раньше, когда выходила замуж?
– О чём и ты!
Мамин надрывный голос заставил нас замолчать: «Две сестры! А ведёте себя, как собаки! Ну сколько можно? Ближе друг друга у вас ведь и нет никого, а всё туда же!»
– Этот разговор начала не я, – пыталась я оправдаться.
Но мама не слышала меня: «Танька пришла домой. И её никто не выгонит».
– Значит, Татка пришла домой, она всем сразу нужна. А я пожила несколько дней – так уже считаете, когда уеду. Хорошо. Закончились ваши мучения. Уж, простите, сегодня я переночую, а завтра и ноги моей здесь не будет! Знаешь, мама, я понимаю, Варя не похожа ни на меня, ни на тебя, она вся в ту породу. Да, она вся в него! Но это не повод для того, чтобы не любить её.
– Да как у тебя язык поворачивается такое говорить! Я люблю вас одинаково! – кричала мать.
– Правда? А я и не заметила, – не переставала я дерзить.
Юлька всё это время держала Варьку на руках и плакала, укрываясь пелёнками младшей сестры. Она что-то шептала себе под нос, что-то еле различимое и едва уловимое. Там было и «люблю», и «ненавижу», и «сколько можно»… Только спустя время я поняла, что она твердила, но потом обида уже прошла, и это стало совсем не важным для меня.
Глава III
В дер-ревню!
«Не быть тебе в Москве, не жить тебе с людьми;
Подалее от этих хватов.
В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов
Там будешь горе горевать.
За пяльцами сидеть, за святцами зевать».
А. С. Грибоедов
На часах было без пятнадцати пять. Я встала и начала собираться в дорогу. Слёзы катились по моей щеке, в горле стоял ком обиды, который невозможно было проглотить даже вместе с чаем. Утренний напиток не лез в горло. Горячей воды у нас отродясь не было, поэтому, умывшись адски холодной водой и почистив зубы, я потащилась в комнату к ребёнку Голод, проснувшийся неожиданно внутри меня, не давал думать ни о чем другом, как о еде. Казалось, если я не съем хоть миллиграмм какой-нибудь конфеты или не отломлю кусочек печенюшки, то всё – мне хана.
Ноги в руки и я уже на кухне, жую конфету. Сладкая нуга в моём рту обволакивает язык и прилипает к нёбу, выделяется обильная слюна, я сглатываю её, и снова откусываю вкуснющую конфету. Пить, пить, пить. А-а-а! Здорово! Теперь можно и Варьку собирать.
