– Наверно, очень хорошая попутчица. Анна Николаевна очень разборчива в людях.
– Об этом ведь не мне судить.
По извилистой, ухабистой дорожке мы доехали до переезда, на котором стоял тепловоз. Чёрный дым выбивался из трубы кабины, за которой тянулся маленький, зелёненький вагон. «Ну, вот и приехали», – с улыбкой сказал Женя. – Давайте помогу Вам выйти».
Он достал мою сумку из машины, а потом и нас с Варюней. По сугробам мы дотащились до нового транспорта. В вагоне тепловоза было темно и грязно: некоторые окна были наглухо забиты вагонкой, на полу валялась шелуха от семечек, а также – горы окурков и пустых бутылок. Мы с Варей сели к окну. Скамейка, на которой нам предстояло ютиться два часа, была обшарпанной и дыроватой. Где-то в углу топилась печка, которая и обогревала весь вагон. Она-то, кстати, и дымила. Именно поэтому в вагоне витал стойкий запах гари. «И почему мы не едем?» – думала я.
На задних скамейках сидели две бабульки, одна из которых была довольно пьяна. Она всё время материлась и чего-то доказывала второй. «Ой, Ийка, хватит врать – слушать тошно!» – отвечала на болтовню алкашки её соседка, по-видимому, не дошедшая ещё до такой кондиции…
– Ну! Долго ещё? Чё стоим-то? Кого ждём? – возмущалась Ийка.
– Кого-кого? Двадцать лет ездишь, а не знаешь, да? – дразнила её подруга. – Студентов! Пока они до сюда доберутся.»
В вагоне показалась чья-то голова, а за ней и пьяное тело. «О, Колян! Муженёк! Мы уж думали, ты не успеешь! Взял?» – кричала ему Ийка. Тот, доставая из кармана тройной одеколон, кивнул головой. «Иди к нам», – обрадовалась та. «От ваших фанфуриков в вагоне продыху никакого нет!» – сетовала трезвая попутчица.
«Вот это поездочка, – не прекращали посещать меня мысли. – Полный вагон пьяных, вонь на всё помещение, да ещё неизвестно, когда тронемся. Варенька моя бедная. И зачем я куда-то попёрлась?! Вот дура!»
«Женька, Ленка, хватит курить! Пошлите в вагон! Вон, какой ветер на улице, я замёрз», – кричал чей-то мужской голос. «Да щас, на одну затяжечку осталось!» – отвечали те. Двери вагона открылись со скрипом, и в тёмном проёме можно было увидеть только очертания фигур. Две девчонки лет восемнадцати и какой-то дядька зашли и уселись у самой печки. «Ща нагреемся», – сказала одна из них.
Мы с Варей сидели не пошелохнувшись. Я ощущала на нас тяжёлые взгляды незнакомых людей. Казалось, всем им было интересно, кто ж тут такой едет, да ещё и с ребёнком. И точно. Скоро они не выдержали и решили спросить.
«А Вы к кому?» – заигрывающим голоском спросила у меня девчонка. Свет луны падал на её лицо, и я разглядела маленькие глаза и курносый нос. «К свекрови», – еле слышно ответила я. Настроение было совсем не для разговора и знакомств. Тем более что всем деревенским и так есть о чём посудачить. Не хочу быть новой темой для разговора.
– А кто у вас свекровь? – не унималась та.
– Мать мужа, – схитрила я.
– А мужа-то как звать? – курносая как будто допрашивала меня.
– Да его не зовут… Он сам приходит! – ответила я.
– Хм. Вадя что ли?
– Что ли Вадя.
– Так Жданов, поди?
– А, поди, и Жданов!
– Ну так, стало быть, Вы – Маша! – чуть ли не криком выпалила та, радуясь своей смекалке.
– А стало быть, Маша! – удостоверила её я.
– А, значит, на руках у Вас Варя спит!
– Варя спит, – на автомате повторяла я.
– Здорово! Вот тётя Вера обрадуется!
– Уж не знаю. Я ведь её даже не предупреждала о приезде– то. – почему-то открылась я этой приставучей девице.
– Да это вообще не проблема, она вас всегда ждёт. Всей деревне уши прожужжала, что у неё внучка родилась. Обрадуется, вот увидите!
– Ну, будем надеяться.
– Так, а чего? Больше никто не придёт? – орала Ийка.
Никто ей не отвечал. Вскоре в вагон тепловоза залезли еще
пять пареньков. Все расселись по местам, и, наконец-то, мы двинулись в путь.
Ветки деревьев стучали о железо вагона и пытались забраться вовнутрь. Они так и бились об оконные стёкла. Каждый раз, когда корявая ветка ударяла в моё окно, я вздрагивала от неожиданности. Варя проснулась и пилькала глазами, как маленький воробей. Она лежала на моих руках и вглядывалась в темноту. Потом начала агукать, чем привлекла к нам всеобщее внимание. «Проснулась?» – спросил паренёк, и двинул сидящего рядом с ним соседа плечом. Тот повернул голову в нашу сторону и стал рассматривать мою дочь. «Так, говорите, к Ждановым едете?» – интересовался он у меня. «Едем», – услышал тот мой короткий ответ.
«Э, ребята, сзади холодно стало! Ну-ка, подбросьте ещё дровишек в печь!» – просила Ийка. Запах гари и тройного одеколона смешался, и эта вонючая смесь так и била мне в нос. Да что мне?! Я переживала за свою малютку. А ехать надо было ещё целый час!
«Тю-тю-тю», – подсела к нам трезвая женщина и, вертя в руках какой-то фантик, заигрывала с Варей. Малышка водила глазами за шуршащей бумажкой и радостно улыбалась. Потом соседка достала коробок со спичками и начала им трясти. Интересный звук понравился Варюшке, и она продолжала радоваться. А у меня в груди сердце защемило: «Господи, зачем я туда еду? Малышку на такие терзания кидаю. Одна эта поездка чего стоит! Она, бедная, устала, не знаю и как. Да и я-то вымоталась»…
Колёса тепловоза затормозили, и вагон остановился. Все стали вылезать и прыгать прямо в сугроб. Дороги замело – ни тропиночки не видать! Еще не легче! Деревенская молодежь столпилась у вагона. Приезд тепловоза для них – целое событие. Всем интересно посмотреть, кто приехал. Ведь именно от этого зависит, будет ли дискотека в клубе. Девчонки с мальчишками быстро выбрались из вагона, а я с Варькой и сумкой на руках еле шла по тёмному проходу. Никакой платформы, на которую можно было бы спокойно перейти с тепловоза, не было и в помине. Местные жители, привыкшие к этому, спокойно обходились и без нее. Мне пришлось испытать большие трудности, чтобы выбраться из этого ужасного транспортного средства. Я поворачивалась и одним, и другим боком к выходу, высчитывала, как лучше мне выйти, но ничего не получалось. Варькины чёрные глаза сверкали в темноте и смотрели на меня с каким-то удивлением. «Давай, ребёнка подержу», – пробурчал пьяный голос. Оказывается, Ийка всё это время наблюдала за нами. «Нет, уж. Я как– нибудь сама», – покосясь на неё, ответила я. «Ну сумку хоть тогда давай», – предложила та. Она сняла с моей руки котомку и слезла со ступенек. Подала мне дрожащую конечность в зелёной варежке, и помогла спуститься. «Спасибо», – поблагодарила я её.
– Да не стоит. В одну сторону все-таки идем.
Я вопросительно на нее посмотрела.
– Да-да, на одной улице мы с Верой-то живём.
Варька сидела на моих руках и поглядывала из-под шапки. Лесной массив, который окружал поселок, наводил на меня страх. Я боялась диких животных, которые, поговаривали, заходили иногда и в населённый пункт. Во многих домах горели огоньки, а где-то вдалеке мерцал фонарь. Единственный в этом захолустье. Проторенная когда-то тропинка была занесена свежим снегом, и я топала след в след за Ийкой. Её качало из стороны в сторону, и каждый раз мне казалось, что вот-вот она упадет. Но она держалась. Справа от тропинки стоял её дом. У самой калитки она вспомнила про своего мужа, кинула мою сумку в сугроб и помчалась обратно к тепловозу, крича на всю ивановскую: «Где ты, Коля»? Но Коля не отзывался. Ийка, запыхавшаяся и уставшая, бежала, несмотря ни на что. Её ноги заплетались одна за другую, изо рта шёл дымок, и, запнувшись за какую-то ледышку, как назло намерзшую на тропинке, она упала лицом в сугроб.
