Светло-русые волосы были в чёрной маслянистой массе, жёлтая рубашка – в пятнах, на которых висели сгустки гуталина, а на губе – лёгкий след от остатков былой роскоши. «Варя! – испугалась я. – Ну-ка, рот скорее открывай! Ты хоть не наелась этого добра?»
Девчонка смотрела на меня широко раскрытыми глазами и не выполняла моих просьб. «Ну! Любимушка! Земляничка! Ты чего это творишь?» – умоляла её я. Я взяла за подбородок и немного нажала на нижнюю челюсть – рот открылся. Чисто. «Ф-фу-у! Слава Богу! – выдохнула я. – Хоть тут пронесло». Подхватив малышку на руки, я понесла её на кухню. Именно там, на белой печи грелся большой чан с водой для помывки посуды и заготовки корма корове. Ну, теперь вода уйдёт на другое…
Достав старую советскую ванночку, в которой когда-то мыли маленького Вадимку, и наполнив её тёплой водой, я опустила туда Варюшку. Она не заставила себя долго ждать. Её ликованию не было предела: руками и ногами малышка била по тёплой воде, чем создавала много-много маленьких брызг. Пол мы на кухне залили весь, а промыть слипшиеся волосы не удавалось даже иностранным шампунем. Он оказался бессилен! Варюшка продолжала играться в воде, а я соображала, что делать дальше. На глаза мне попался телефон, по которому я вызвала свою свекровь: «Ма, у нас тут проблемы небольшие. Приди, пожалуйста, домой».
Через несколько минут мама Вадима уже стояла на пороге у кухни и мотала головой в разные стороны: «О-ой! Вот где Мой додыр-то! Как это вы?»
– Как-как? А вот так! – указала на сполщенные волосы ребёнка я.
– Так в чём это она? – спрашивала свекровь.
– Как в чём? В дедовском гуталине! – парировала я.
– Так, а как она его достала? – открыв холодильник, докапывалась до меня мать мужа.
– Очень просто. На ходунках доехала и с нижней полки взяла, – пыталась заглянуть, что она там ищет, отвечала я.
– Ну и ну! Вот шкода-то какая! Хорошо хоть этого дома нет! Тут бы ору-то было! – говорила она про свёкра.
– Да уж, – поджав нижнюю губу, сказала я.
Тем временем пластмассовая бутылка, наполненная растительным маслом, уже стояла на столе и ждала своей очереди.
– Отойди, – попросила меня свекровь.
– А чего делать будешь? – смотрела я на бутылку с маслом.
– Отмывать! – отрезала бабуля.
Тонкой струйкой она вылила часть масла на макушку ребёнка и начала причитать: «Моем, моем трубочиста! Чисто, чисто! Чисто, чисто! Будет, будет трубочист чист, чист! Чист, чист!»
Но гуталин не сдавался. Он вёл честную борьбу и никак не хотел смываться. С кожи почти ушёл, а вот волосы оставались всё такими же липкими и скользкими, а главное – чёрными! «Погоди, у меня ещё вариант есть! Она притаранила канистру с бензином. «Бензин?» – выпучила я глаза.
«А что? У тебя ещё есть варианты?» – вопросительно посмотрела на меня свекровь.
Из аптечного ящичка она достала кусочек ваты и смочила его этой вонючей жидкостью. На одну руку она положила прядь грязных волос, а другой попыталась смыть гуталин. Я придерживала Варюшку, чтоб она дала выполнить всю процедуру. Комната наполнилась резким запахом, от которого временами даже подташнивало. «Ну Варька! Угораздило же тебя!» – приговаривала я.
– А с волосами ничего не будет? Не сожжем? – спрашивала я у мастера цирюльных работ.
– Да нет! У меня масло зверобойное есть! Мы ей сейчас всю голову им намажем! – успокаивала меня свекровь.
В беленьком флакончике из-под перекиси мать мужа хранила то самое лечебное масло. Каплю за каплей она втирала в голову малютке, а та послушно сидела и ждала конца сеанса. «Ну вот, теперь ты знаешь, что такое гуталин? – гладя по маленькой головушке, спрашивала свекровь. – Хорошо хоть не наелась»… Водные процедуры расслабили малышку, и она уснула на руках у своей бабули. «Ой ты, глупыш, и как я без тебя останусь», – осторожно встав со стула, она понесла Варюшку в комнату.
Тряпка скользила по коричнево – оранжевой поверхности – я мыла пол. «Маш, окно открой! Давай хоть кухню проветрим что ли! – предложила свекровь. – Воняет, как на заправке!» «Хорошо!» – запрыгнула я на табуретку и дотянулась до форточки. Отвернула шпингалет в сторону, и дверка мигом распахнулась. Клубок свежего воздуха влетел в помещение и выгонял застоявшийся запах бензина. «Бр-р-р, прохладно! – констатировала я. – Это вам не месяц май!» «А какой же?! – рассмеялась свекровь. – Глянь, весна нынче какая – снег валом!»
Я убрала ванну на место и обтерла лужи на полу: «Ну, всё. Теперь можно и отдохнуть». «Как отдохнуть? – всплеснула руками свекровь. – А котлеты? Котлеты-то кто жарить будет?» Я, уставшая, сидела на табуретке и вытирала пот со лба. «Ну, ладно-ладно. Сиди. Сама пожарю», – посмотрев на меня, сказала мать.
Горячее масло прыгало на сковородке: котлеты вот-вот сгото вятся. «Пойду Варьку гляну», – сказалась я свекрови. Малышка спала сном младенца. Носик пуговкой смотрел из-под одеяла, а обе руки лежали под головой. «Ну, Варька так, как генерал спит», – вернулась я на кухню. «А что так?» – повернувшись в мою сторону, спросила мать мужа.
– А руки за голову! – парировала я.
– Ага! А сопли – на щеку! – дополнила свекровь и мы дружно рассмеялись.
«Что там за смех?» – вваливаясь на кухню, произнёс свёкр. «Опять!» – вздохнула свекровь. «Мда…» – расстроилась я.
Дед Вениамин прошёл к столу и выпучил чёрные глаза: «Вы чего тут – трактор заправляли? Чем воняет так?» «Вот тебе всё и расскажи сразу!» – ёрничала свекровь.
Он вышел в коридор. «Чё за хрень? И тут тащит!» – припрыгивал свёкр.
– В-в-вер! Чем это? – дошедший до кондиции, спрашивал мать её пьяный нагулявшийся муж.
– Ароматами! – сказала Верка и добавила. – Гладиолусов!
– Д-дура чтол-ли? Глади. Глади. Олусы н-не пахнут т-так-то! – защищался свёкр.
По струящемуся пеленой запаху бензина, идущему откуда– то из спальни, дед дошёл до Варьки. «Неужель отсюда?» – он наклонился над ребёнком. Светло-русые волосы малышки бле-стели на свету, и кое-где просматривались малюсенькие капельки жира. Дед принюхался – резкий запах бензина дал ему в нос!
– Девки! Девки! Вы чего с ребёнком наделали? Да я вам сейчас головы откручу! – кричал он на кухне.
– С ума что ли? – баба Вера покрутила пальцем у виска.
– Сами вы с ума! Почему от малышни бензином тащит?! – расходился дед.
– А не надо лезть, куда не просят. И будешь тогда вкусно пахнуть! – отчеканила я. – Между прочим, это она ещё нормально пахнет. Почти что не заметно!
– Ничего себе не заметно! – не унимался свёкр. – На всю избу!
– Ну да ладно тебе… – вступила в разговор свекровь. – Гуталином она твоим вымазалась. Еле отмыли.
Дед метнулся в свою кладовку и обнаружил, что вещи там лежат не так, как он положил. «А что – две бабы уследить не могли? – начал ругаться он. – Да что вы за хозяйки такие! Вот! И гуталина у меня теперь нет.» «Да! Посиди. Поплачь. Погрусти, что у тебя гуталина нет! Как теперь и жить-то без него будешь, не знаю.» – подтрунивала над мужем свекровь.
