«Баня парит – здоровье дарит», – встретила нас выжженная табличка у маленьких деревянных дверей. «Глянь какие! Это я сама такие захотела! – показывала мне вход в баню Николаевна – Мне почему-то кажется, что так теплее должно быть! Ты как думаешь?»
– Не знаю, проверить надо! – намекала я ей.
– Ну, надо, так надо, – сказала Анка. – Только сначала ещё в одно место зайдём.
Она указала на другие двери и предложила туда войти. Деревянный большой стол стоял в центре комнаты. Вокруг него располагались скамейки, обитые красной кожаной обивкой. Ярко-красные занавески закрывали широкие окна и откуда-то из углов до нас доставал приглушённый свет.
– Интим не предлагать, – засмеялась Николаевна.
– Ну, постараюсь удержаться! – подкольнула я в ответ, присаживаясь на место.
Анка открыла бутылку и налила нам коньяку. Я взяла бокал и хотела с ней чокнуться, как она прервала меня и сказала: «Погоди. Ты коньяк-то хоть пить умеешь?» «Да как-то не приходилось, – ответила я. – Но думаю, что справлюсь».
Она отломила дольку от шоколадки и протянула её мне: «Смотри – берёшь в рот, рассасываешь, но не глотаешь! Не глотаешь! Поняла? Потом делаешь глоток коньяка и как бы запиваешь тем, что у тебя получилось во рту. Мне тут пьяные молоденькие девки ни к чему!»
– Интересная технология, – вытянула губы в трубочку я.
– Нормальная технология. Я такой всю жизнь пользуюсь. Ещё ни разу не подводила! Погоди! Я тебя ещё научу и водку пить! – смеялась Николаевна.
– Так, может, сейчас рецептом поделитесь? – упрашивала я Анку.
– Не. Не сейчас. Сейчас мы коньяк пить будем!
«Ну за встречу!» – звенели наши фужеры.
Долго сидеть Николаевна мне не дала: «Потом поговорим. Время – делу!» Она взяла меня за руку и повела в парилку. Где-то вверху в предбаннике висела кадушка с ледяной водой, далее шли бочонки с холодянкой, и стояла сама печка. Дверка стеклянная, а за ней камни. Анка посадила меня на полок, а сама куда-то ушла. Вернулась с целой бутылкой кваса. «Что за баня без запашку?» – спросила она меня и, раскрыв дверку, плеснула туда напитка. Приятный запах расплывался по всему помещению. «А? Чувствуешь? Кайф! – говорила мне Анка. – Наслаждайся». И она подкинула туда еще ковшик воды.
Моя молодая бабуля забралась на верхний полок и сняла с маленького гвоздика беленькую шапку: «Ты как хочешь, а я голову берегу». Я лежала чуть пониже и смотрела в потолок: беленькие реечки были прибиты одна к одной. И всё так чинно. Благородно. Я опустила взгляд вниз и увидела… подсветку: «Господи! Анна Николаевна, а подсветка-то в бане зачем?»
«Последний писк, Маруся! Пусть будет», – обтирая пот со лба, тихо проговорила бабулька. Капля за каплей жидкости выступала на моём полном теле. Я осматривала себя и иногда поглядывала на Николаевну. В свои почти 70 она была настолько спортивна и крепка, что мне порой становилось стыдно. «Да.» – вздыхала я на нижней полке. «Чего там вздыхаешь? Ма-ру-ся?» – доносилось сверху. «Да худеть мне надо!» – твёрдо сказала я. «А чего это? Мне так, наоборот, всё у тебя нравится! Аппетитная! Я в твоём возрасте такой же была. Это сейчас усохла. Ерунда!» – подбадривала меня подруга. «Только как худеть. На картошке да рожках много не похудеешь, а на марципаны мне не заработать. Учёбу надо как-то закончить. И угораздило же меня на последней сессии родить! Ладно хоть академку взять успела!»
– Ну видишь – нет худа без добра. Академка – это хорошо. А экзамены можно сдать и раньше – договоримся, – успокаивала меня Николаевна.
– Да уж точно! Главное, что Варька выжила! – вздохнула я.
– В смысле – выжила? – привстала на своей полочке Николаевна.
– Так мы же, когда родились, не дышали, – спокойным голосом сказала я.
– Как это?
– Так. На восьмом месяце беременности я девчонку-то свою родила. Даже и вспоминать неохота. Еле откачали. Хорошо хоть врач нормальный попался. Тогда, помню, прибежало много их всяких. И мужик один был. Так вот он до последнего за неё сражался, а бабы-то, медички, уж руки отпустили, говорили, мол, чего тут мучиться… А он, видишь, не отступился. Мы когда с Варюней там у себя дома по городку гуляли, встретили его. Он было мимо поначалу пронёсся, а потом вернулся. В коляску заглянул так и говорит: «Ну как?» Мы же месяц в областной лежали, под капельницами. А я и говорю, мол, спасибо Вам, всё хорошо у нас. Врачи сказали, что полноценный ребёнок. Он в улыбке расплылся: «Ну и слава Богу! Не зря я значит!..» Ой, Николаевна, было у меня делов-то… Потом как-нибудь расскажу. Длинная эта история. Очень длинная. И грустная. Правда, со счастливым концом, а это не может не радовать!
Николаевна спустилась ко мне и обняла меня за плечи: «Ничего, маленькая моя. Ничего, моя хорошая. Знаешь, людям иногда нужно проходить через испытания. Я не говорю о том, что так Бог повелел. Просто, если ты сам себе не докажешь, что ты способен на большее, как уважать себя будешь? Как другие уважать тебя станут? Да ведь и не зря говорят, что трудности закаляют. Хотя некоторых они, бывает, и ломают. Но мы же не из такого теста! Мы сделаны из мяса! (Она похлопала меня по плечу). А такие, как правило, не сдаются и не перед чем не преклоняют своих колен. Знаешь, все сложности, разные ситуации, в которых тебе приходится бывать, влияют не только на твой внутренний мир, но и на восприятие всего остального. Ты начинаешь что-то оценивать, быть может, не так категорично, как раньше. У тебя появляются не только чёрные и белые цвета, но ты допускаешь уже существование и полутонов, оттенков. На одну ситуацию ты смотришь с разных сторон и ищешь подходы к её разрешению. Понимаешь, всё, что с тобой происходит, это называется одним словом – жизнь. И какой бы она не была: тяжёлой или безоблачной, воспринимай её, как опыт».
Она взяла мою ладонь и приложила к своей: «Смотри – одинаковые!» Она засмеялась: «Мы – люди с маленькими ладонями, можем на своём хребту вынести ещё и не то. Знаешь, моя жизнь хоть и долгая, но счастливой она была не всегда. Правду говорят, счастье надо заслужить. Ну да ладно – сейчас не об этом!» Анка взяла ковшик и зачерпнула из бочонка воды. Хлесь! И пузатые капли зашипели на горячущих камнях. Хлесь – полетел второй ковшик! «Эй, Николаевна! Успокойся давай! – сидя на корточках у самой двери просила я. „Ничего-ничего! Нас, русских баб, ничем не пронять!“ – засмеялась Анка. – Вдыхай– вдыхай! Дыши паром полезным!»
Ещё несколько минут, и мы выбежали из парилки. Капли пота капали со лба, и пока я вытирала закрытые глаза, Анка толкнула меня к стене и дёрнула за какую-то верёвочку. «А-а– а! Ты чего делаешь!» – выскочила я из-под холодянки. Деревянная кадушка была опрокинута и пуста. «Ну как?» – смеялась Анна Николаевна. «Чуть с ума не сошла! Вот как!» – выжимая воду из косы, говорила я. «Держи халат», – она кинула мне его на плечи. Я закуталась как можно скорей и перевязала себя пояском. «Дышать-то хоть можешь?» – смотрела на меня Анка.
«Могу», – подергивая носом, отвечала я. «Ну, тогда пойдём, дерябнем!» – пригласила в красную комнату меня Николаевна. «Дерябнем, так дерябнем!» – переставляя одну ногу за другой, тащилась я за ней.
