– А вот какие! – Нефлинг с размаху накинул ему на голову бечевочную сеть, которую тот вчера старательно плел на трудовоспитании, а потом закреплял у дверей Нефа и Гунта. – Твое, сулёга? – гаркнул он ему в лицо. И, не дожидаясь ответа, резко двинул гигантским кулаком прямо под ребра.
Лекс со стоном согнулся, а в следующий момент к нему подскочил Гунтас, с размаху огрев его граблями по голове, так что у парня из глаз искры посыпались и он как подкошенный рухнул на пол.
– Бей его! – градом посыпались вопли. – Мутузь его!
– Стойте, вы, идиоты! – заорал Талк – послышался грохот, возня.
Нефлинг с силой двинул сапогом лежащему Сане в бок, и тот завопил от боли, согнувшись пополам: ему показалось, будто толстяк своим ударом выбил у него все дыхание.
– Проклятье… – простонал он, глотая воздух ртом, точно рыба, выброшенная на берег. А в зале поднялась настоящая буря: кто-то сверху подначивал, кто-то, наоборот, негодующе вопил.
– Стойте, парни, стойте! Сначала же выяснить надо, вы что? – суетился Талкин, хватая Нефа и Гунта за руки.
– Куда прешь! Без тебя все ясно! – пролаял Гунтас, пихнув Женьку в плечо.
А долговязый Киган снова заржал:
– Ох, Талк, зря ты с Лексюком в Лаумит ездил! Испортил он тебя, ох, испортил!
– Я тебя самого сейчас испорчу, пижон несчастный! – заорал Женька, кинувшись к Кигану.
Нефлинг же схватил Белова за ворот и, приподняв его, заорал прямо в ухо:
– Моли нас о пощаде, сул-лёга!
Громила тряхнул Саню за ворот. Нитки снова затрещали, и у парня на краю сознания мелькнула мысль, что толстяки точно разорвут в клочки его робу… Точнее, робу настоящего Лекса.
В ту же секунду Гунтас ткнул Белова граблями и пролаял, тряся толстыми щеками:
– Слышал, что Неф приказал? Живо проси пощады!
А Саня вдруг неожиданно для самого себя хрипло засмеялся.
– Много… чести будет, толстяк! – выплюнул он, стараясь дышать как можно мельче, чтобы ослабить боль.
– Что?! – выкатил тот глаза, замахнувшись граблями. – Ах, ты, сул-лёга!
Неф со всей силы швырнул Лекса, так что тот с воплем впечатался спиной в стену второго яруса, и из губ его вырвался стон. Парень даже вспотел от боли: проклятые толстяки… Ему казалось, что он все кости переломал. Было так больно, что Саня даже не пытался подняться. А хулиганы с воплями запрыгнули на ступень первого яруса, опрокидывая пюпитры и книги.
– Вы что творите?! – закричали Абио с Аткалагоном, кинувшись к Лексу, который скрючился на полу.
Толпа взволнованно загудела – дело принимало серьезный оборот. Это была уже не просто потасовка.
– В сторону, лопухи! – совсем озверел Нефлинг. Он схватил Абио за шкирку и, подняв его, швырнул на Гудиана и остальных «отщепенцев». Раздался грохот, послушники кубарем полетели на пол, снося все на своем пути.
Гунтас же снова взмахнул граблями – в последний момент Лекс откатился, так что железные зубья лишь чуть-чуть оцарапали его ногу. Правда, кафтан с ужасным треском лопнул на спине, но Белову на это сейчас было плевать. Он точно со стороны услышал свой собственный вопль и десятки, если не сотни криков остальных послушников.
– А ну, стойте, гады! – Кажется, это был Талкин… Снова что-то грохнуло и покатилось по полу.
– Вы что, сдурели, олухи?! – завопил уже Джертон, бросившись к толстякам. – Убить его хотите? Ну-ка, завязывайте!
Толстяки недовольно загудели, наконец-то отступив, а Лекс прикрыл глаза, постанывая от боли.
– Ты как, Саня? – подскочил к нему Талкин, схватив его за плечо.
– А ты как думаешь? – процедил сквозь зубы тот, морщась от боли. – Черт… Они мне кости, наверное, переломали!
– Там Гардок! Сюда идет Гардок! – вдруг влетел в зал заполошный послушник с таким видом, словно за ним черти гнались. Он юркнул на первый ярус и вцепился в свои ноты.
– Назад, быстрее! – взревел Нефлинг.
– Уберите грабли, болваны! – взвыл Джертон, бросившись поднимать упавшие пюпитры.
Абио и Аткалагон забегали, собирая разорванные листочки песенника. Но было поздно.
Двери снова распахнулись – и на залу обрушилась мертвая тишина. Лишь возле кафедры нелепо, словно статуи, застыли главные «герои» потасовки. А внутрь ворвался высокий маг в темном одеянии.
– А ну, все замерли! – громыхнул он, заметив нездоровую возню в зале. – Что это вы здесь затеяли?
– Это все они, магистр Гардок! – наперебой завопили Абио с Аткалагоном. – Мало того что Лекса избили…
– Что за чушь! – взвыли толстяки. – Пюпитр они сами сломали, а этот сулё… Лексюк… в смысле Лекс, вообще на нас силки расставил! – шмыгнул носом Нефлинг, пригладив квадратной ладонью жесткий ежик светлых волос.
– Какие еще силки? – втянул носом воздух магистр Гардок, скользнув прищуренным взглядом по нижнему ярусу: часть пюпитров и песенников валялась на полу, по всему залу белели обрывки страничек.
Неф и Гунт щеголяли фингалами и шрамами, а Белов и вовсе еле на ногах держался – благо Абио и Гудиан поддерживали его. Картина была та еще!
Талкин снова прибился к Нефу и Гунту, правда, он то и дело бросал сочувственные взгляды на друга. Даже холеный пижон Киган присмирел, с беспокойством поглядывая на Гардока. А тот раздраженно вскинул руку, и из ладони его со свистом вырвалось белое свечение. В тот же миг все пюпитры вместе с деревянными обломками и прочим мусором резким порывом прибило под ступень нижнего яруса, по залу с воем пронесся смерч, дохнуло влажной землей. Гардок опустил руку, мрачно глядя на сметенные обломки пюпитров, и процедил:
– Все драчуны после Рианона ко мне. Кое-кому из вас достанется.
– Но всяко же не нам? – пискнул Абио, непонятно почему отнеся себя к разряду «драчунов».
Толстяки что-то заворчали, но магистр бросил на них такой взгляд, что они моментально захлопнули рты, и грозный маг двинулся за кафедру.
Через мгновение по залу понесся его глубокий бас – Гардок затянул песнь во славу Агнеуса, и послушники сначала вразнобой, но потом все собраннее подхватили ее.
Весь Рианон Лекс промучился: ребра ныли, живот крутило, его то и дело начинало мутить. Хорошо, хоть Абио и Аткалагон его поддерживали и подбадривали как могли, пододвинув к нему пюпитр с нотами. Петь он даже не пытался. Благо послушников было много, а соло пел сам Гардок. Саня поминутно ловил на себе обеспокоенные взгляды друзей. Абио то и дело жаждал что-то сказать.
«Небось опять за геройство похвалить. Или того лучше – заявить, что я достойно перенес испытания Небес или что там у них…» – мрачно думал Белов, стиснув зубы. Он в очередной раз неловко шевельнулся, и в боку полыхнуло болью. Поразительно, но сейчас ему было плевать на то, что послушники им восхищались. Никакие восторги не стоили таких жертв!
