– Не надо! – Белов зажмурился, закрываясь рукой.
– Вы что творите! – загремел негодующий голос куратора Бранго.
– Учу уму-разуму щенка, – бодро протрубил Фабрицио. – Будто сам не видишь!
В ту же секунду Лекса подхватили сильные руки, поставив его на ноги. Столовая качнулась у него перед глазами, и парень чуть не свалился обратно, но руки крепко держали его за плечи, а в лицо ему заглянул небритый Бранго.
– Ты как? В порядке? – Куратор скользнул внимательным взглядом по лицу Лекса и, убедившись, что тот цел, накинулся на паладина: – Вы в своем уме, Фабрицио, топорами в трапезной размахивать?!
– И действительно! – послышались возмущенные голоса Джертона, Талка и других. В зале царил ужасный беспорядок: скатерть перекосилась так, что кружки и стаканы попадали, двери трапезной были нараспашку.
– Он чуть не зарубил Лекса! – прокричал Абио с другого края стола.
И послушники зашумели, загалдели, глядя на Фабрицио и Саню.
– Я уж заметил, – процедил куратор, бросив раздраженный взгляд на усатого паладина.
А тот стоял в сторонке и как ни в чем не бывало полировал мягкой тканью лезвие топора, которым чуть не зарубил Белова.
– Давайте, объясняйтесь, Фабрицио! – И Бранго развернулся к паладину, скрестив руки на груди. – Почто накинулись на мальца с топором?
Однако усатый Фабрицио не то что не растерялся, даже наоборот – подбоченился.
– Во-первых, усвой, куратор: это не нападение, а воспитательная мера. Если бы я действительно напал – от щенка две половинки бы остались! – потряс он коротким толстым пальцем перед носом у Бранго.
Но тот оттолкнул руку паладина:
– Хорошенькая мера – чуть не снесли голову парнишке! Этак послушников не напасешься с вашим «воспитанием». И вообще, уберите топор!
И Лекс бросил злорадный взгляд на усатого Фабрицио:
«Интересно, как он сейчас будет выкручиваться. А Бранго все-таки молодец. Заступается за своих!» Саня с уважением посмотрел на куратора: тот величаво стоял, скрестив руки на груди, – ни дать ни взять магистр Гардок!
– Дайте сюда топор, – бросил он паладину. – И прочтите устав ордена, милейший! С оружием у нас не ходят.
Однако толстобокий Фабрицио и бровью не повел:
– Рад бы, да не могу.
– Помочь? – с угрозой шагнул к нему Бранго.
И послушники притихли, точно в предчувствии бури.
– Настоящий паладин свое оружие всегда при себе держит, даже в трапезной. Так что не кипятись, паренек, уж я-то знаю, что делаю, – самодовольно заявил он. – Это здесь ты гоголем ходишь, а вот попался бы ты мне в казарме…
И Бранго чуть не позеленел от этих слов.
– Что ты сказал… «паренек»? Ты это кому? – просипел он.
И Лекс бросил злобный взгляд на Фабрицио – в кои-то веки он всецело поддерживал Бранго!
Однако пузан погрозил пальцем небритому куратору:
– Для меня ты еще мальчик, Бранго. Я тебя помню, когда ты под стол пешком ходил! А ведь я уже тогда с магистром Айвардом чаи гонял.
И в трапезной стало так тихо, что, казалось, будто тишину эту можно зачерпнуть, точно мед ложкой.
Бранго из зеленого стал пунцовым. Он шагнул к Фабрицио, и руки его засветились зловещим красным сиянием.
– Послушай, милейший, – хрипло прорычал он, – я ведь не посмотрю на то, что ты из Лаумита, и…
Однако договорить маг не успел: двери трапезной хлопнули, и в зал буквально ворвался магистр Гардок, за которым спешил Торрикс, напарник Бранго.
«Похоже, кураторы ничуть не хуже послушников бегают за помощью к мастерам, – пронеслось в голове у Белова, – а мастера, наверно, ежели что, жалуются магистрам…»
Гардок же, заметив Фабрицио с топором, шагнул к нему.
– И в чем же тут дело? – молвил он хриплым басом.
И Лекс сглотнул: несмотря на то что он сейчас вроде и не виноват, Гардока он все равно опасался.
Зато Бранго пулей метнулся вперед:
– Вот, мастер Гардок, – махнул он в сторону Лекса, – паладин напал на послушника. Чуть топором не зарубил!
И по трапезной пролетел вихрь голосов.
Саня бросил украдкой взгляд на Фабрицио и даже удивился: тот, завидев Гардока, вдруг переменился в лице – побледнел, усы его встопорщились и даже, казалось, задрожали. И у парня мелькнула мысль, что Фабрицио… тоже боится Гардока. А ведь это королевский паладин, из Лаумита! Однако ж боится, да еще как! Фабрицио даже бросил протирать топор, опасливо косясь на магистра.
Зато Бранго продолжал болтать за спиной Гардока, но тот не стал его дослушивать. Он крутнулся на каблуках и шагнул к паладину. Тот побагровел, схватившись за рукоять топора, как будто собирался пустить его в ход.
И все в трапезной замерли, боясь издать хотя бы звук. Лекс во все глаза смотрел на Гардока. А тот подступил вплотную к пузану, так что между ними оставалось буквально несколько дюймов, и парень даже зажмурился – а ну как паладин сейчас подымет топор, да как даст Гардоку… Ох, и шуму будет!
Однако, к изумлению Лекса, Фабрицио вдруг попятился и опустил топор.
– Ну? – процедил Гардок, буквально пригвоздив взглядом пузана.
А тот неожиданно покраснел и елейно заулыбался:
– Отец Гардок, вы не поняли – я всего лишь уму-разуму поучил…
– Уберите топор, – припечатал тот.
– Не могу, паладин обязан носить оружие с собой… – завел было Фабрицио свою песню.
– Давайте его сюда! – решительно шагнул к нему магистр.
И Лекс поежился: ничего себе, сила взгляда у Гардока! Не хотел бы он оказаться на месте «бочонка»…
Парень заметил на висках толстощекого паладина капельки пота – тому явно не хотелось расставаться с оружием, но он точно против воли медленно поднял тесак и протянул его Гардоку.
– Зря вы так, ваша светлость, может, все-таки… – Он с надеждой поднял глаза на магистра, но, столкнувшись с его тяжелым взглядом, умолк.
И Саня невольно задался мыслью: чем же таким отличился Гардок, что его даже королевский паладин боится?!
«Неужели действительно скелеты… жертвы? – мелькнуло у него в голове. Сами собой вспомнились рассказы Джертона о грозном магистре: про некромантию, пытки и что „все его боятся“. – Ох, не зря он тогда исчез в странном тупичке Высокой галереи! Может, и прав был Талк – что-то не так с этим Гардоком…»
Магистр одним движением выдернул оружие из рук Фабрицио и молча вышел из зала. Лишь дверь хлопнула у него за спиной. В трапезной царила гробовая тишина.
* * *
После обеда у послушников только и разговоров было, что о Фабрицио да о Гардоке. Правда, о зловещем магистре говорили вполголоса и то и дело оглядывались.
