Но только друзья бросились к лестнице, как в спину им ударил окрик Гардока:
– Ни с места! Вы уже наказаны, а балаган возле своих покоев я не потерплю. Так что вон отсюда, все трое!
– Нет, мы таки отмоем, – уперся Талкин, но Гардок был неумолим.
Непонятно, чем бы все закончилось, – может, страшный магистр их бы попросту испепелил, если б в самый пиковый момент не хлопнула соседняя дверь. По ступенькам спустился грузный Куддар. На плече он держал охапку кирок, в левой руке – большой молот.
Гардок сухо кивнул коллеге, однако тот, заметив нездоровое столпотворение, нахмурился и подошел ближе:
– Что здесь происходит, братья?
– Ничего особенного, магистр, – не разжимая губ, отозвался Гардок. Он поспешно вскинул руку, и с пальцев его соскользнул красноватый сгусток света, который сам собой подплыл к витражу и растекся по размашистой «сулёге». Через секунду темное стекло сияло чистотой, словно никакого ругательства там и в помине не было.
Однако в эту секунду друзей словно прорвало:
– Нет, магистр Куддар, помогите разобраться! – заголосил Лекс на пару с Джертоном и Талком.
И Гардок раздраженно втянул носом воздух:
– Мы уже разобрались, Куддар. Идите в мастерскую, не смеем отнимать у вас драгоценное время.
Бранго закивал в такт его словам, однако бородач не ушел.
– Нет, братья мои, я чувствую неладное. Здесь что-то произошло, и это «что-то» требует моего вмешательства! – покачал он головой и, сложив кирки на крыльцо, кивнул послушникам: – Так что случилось, ребята?
Глава 20. Блестящая задумка Лекса
Минут двадцать, если не больше, Лекс, Талк и Джертон пересказывали все, что произошло. Единственное, о чем они умолчали, – так это о том, как Лекс хотел заменить свое имя на Гунта. Потом Куддар отпустил их, а сам вместе с Бранго и Гардоком скрылся в покоях грозного магистра.
– Нам с братьями нужно серьезно обсудить случившееся! – сурово изрек бородач, и Лекс заметил, как от этих слов перекосило Гардока: он бросил на Белова такой взгляд, что Саня был просто счастлив, что Куддар их отпустил.
До самого вечера послушники сидели в келье Джертона и гадали, чем все закончится.
– Будем надеяться, Куддар нам поверил, – говорил Амикар, поглядывая на занавешенное окно. Оттуда доносились такие привычные вечерние звуки: позвякивание колокольцев, голоса, топот… Однако сейчас друзья были взволнованы как никогда. – Если Куддар не договорится с Гардоком, мы точно влипли!
– Угу, небось Гардок еще и из-за проповедей Куддара будет на нас зол, – хмуро кивнул Лекс, вспомнив испепеляющий взгляд магистра, когда бородач пообещал «обсудить происшествие».
– Это что, все из-за Граука? – прогудел Талкин, подняв глаза на друга. В келье было сумрачно – наступал вечер, но послушники пока не зажигали свет.
– Верно мыслишь, братец, – криво ухмыльнулся Амикар.
– Слушай, а что за Граук такой страшный? Неужто хуже порки от Гардока? – удивился Лекс.
– Ну, не хуже порки, конечно, особенно от Гардока, – рассмеялся Джертон, – но поверь, штука премерзкая.
– Что-то вроде темницы, куда запирают послушников? – спросил Саня.
– Подумаешь, – подхватил Талкин, – ночь посидеть в запертой комнате – тоже мне, проблема!
– Ха, – усмехнулся черноволосый, правда, в сумерках его ухмылку было трудно разглядеть, – не все так просто, Талче. До Лаумита тебе не раз доводилось сиживать в Грауке, так ты потом неделю смирный ходил, – молвил он и, заметив непонимающие взгляды друзей, пустился в объяснения: – Понимаете, это не просто темница. Там происходят очень странные вещи. Говорят, это излюбленное место Черного Призрака. Его тень несколько раз видели в Грауке – она торчала у решетки и пялилась на послушников.
И у Лекса невольно мурашки пробежали по спине – он до сих пор с содроганием вспоминал черный силуэт, колыхающийся посреди пустынного коридора.
А Джертон продолжал вещать из вечерней мглы:
– И когда Тень сидит там как приклеенная, в Грауке становится страшно холодно, аж пар изо рта валит. А еще там слышали гнилостное пение.
– Какое пение? – не понял Саня, но его начала пробирать дрожь от этого рассказа.
– Гнилостное, – отозвался Амикар. – Это умертвия поют, понимаете? Причем не просто песни, а наши Рианы во славу Агнеуса, но задом наперед! Говорят, если долго слушать, как нежить поет, можно сойти с ума.
– К-как – нежить? – испугался Талкин. – То есть мертвецы всякие?
– Я разве не говорил, что в обители видели скелетов? – улыбнулся Джертон с таким видом, будто рассказывал о чем-то обыденном, и у Белова ком в горле застрял от этой обезоруживающей улыбки.
– Как это «видели»? – возопил Талк, дернувшись за лампадой: и келья тотчас осветилась теплыми отблесками. – Кто видел-то и где? – хрипло повторил он – похоже, здоровяк разволновался не на шутку, и Амикар приподнял бровь.
– Как это кто? Вы с Марицем! Ты сам рассказывал, что чуть не разобрал по косточкам скелета, ведь было же? – лукаво посмотрел он на растерявшегося Талка. – А сейчас уже боишься? Помнится, раньше тебе плевать было…
В эту секунду раздался стук в дверь, да такой громкий, что Лекс аж подскочил на лежанке.
– Какого забузза! – рявкнул он, злясь на себя за дурацкий страх. Рассказы о мертвецах его и впрямь напугали.
– Лекс, Талк, вы здесь? – забасили снаружи, и Саня подскочил к двери.
– Кого еще принесло… – начал было он, распахнув створку, но слова застряли у него в горле: это был сам Куддар!
Белов захлопнул рот, едва язык не прикусив: он только что чуть не обругал самого магистра Куддара!
Однако тот улыбнулся так, словно не расслышал слов Лекса. Или попросту не обратил на них внимания.
– Хорошо, что я застал вас, дети мои, – молвил грузный магистр, войдя в келью, и Саня торопливо отскочил в сторону.
– И мы очень рады, отец Куддар, – подхватил Джертон, зажигая лампады.
Огни растопили вечернюю мглу, и бородач одобрительно кивнул, присев на кровать Лекса.
– Что ж, ребята, – шумно вздохнул он, – побеседовал я с братом Гардоком об этой отвратительной выходке. Это был не самый простой разговор.
Лекс замер, глядя на грузного магистра: неужели их в Граук отправят слушать «гнилостное пение» или все-таки справедливость восторжествует?
– А вы говорили с Нефлингом и Гунтасом? Они рассказали, как все было?
Куддар качнул головой:
– Пока нет, но это и не важно. Мы с отцом Гардоком проверили двери, карниз и витраж его покоев – и действительно, дети мои, вы, оказывается, не только не виноваты, но еще и пытались исправить выходку Нефлинга и Гунтаса! – молвил бородач с таким чувством, что Лекс покраснел. Ничего исправлять они, разумеется, не собирались, так что и хвалить их особо не за что.
