Как только он произнес имя призрака, лицо стало видно отчетливей, и Валерка обнаружил, что все оно как бы усеяно мелкими дырочками.
Совершенно как у бабы Кати и у этих чудищ червивых…
– Что? Что с вами?! – крикнул Валерка.
Глаза призрака смотрели на него неприязненно, почти с ненавистью.
– Сама виновата… зачем ее взяла… – выдохнула Фаня еще раз и растворилась в темноте.
* * *
– Ну двоеглазка – это еще ничего, – бубнил Лёнечка. – От таких собак хоть добро есть. А вот двоедушника встретить куда хуже! Это существо такое, у которого две души: человеческая и демона злобного. Днем он ведет себя как все люди, а как стемнеет, засыпает глубоким сном, так что невозможно разбудить. В это время душа его вырывается на свободу и вселяется в любое живое существо, какое только встретится на пути, подчиняет его себе и может сделать орудием своей злобы…
– А я думал, двоедушник – это что-то вроде предателя, – пробормотал Валерка.
– Ну можно и так сказать, – покладисто ответил Лёнечка и продолжал что-то бормотать, но Валерка не слушал.
Было о чем подумать!
Например, о том, кто еще в Городишке за последнее время пропал. Или только Фаня, баба Катя и Сан Саныч? А если так, то почему это случилось именно с ними?!
Хотя Сан Саныч, может быть, еще найдется. Вся надежда на Троицыну ночь и на кладбищенскую березу!
Валентина громко всхлипнула рядом.
Валерка покосился на нее. Сначала Валентина истерично требовала прогнать двоеглазку, который ее так напугал, а потом умолкла и брела между мальчишками, иногда протяжно всхлипывая. Чувствовалось, что ей ужасно хочется повернуть назад. Однако она кое-как держалась, то ли потому, что «давши слово – держись», то ли ее просто пугал ужас обратного пути домой в одиночестве.
Да им всем было страшно! Лёнечка тоже ведь не ради чистого просветительства непрерывно молол языком! Пытался хоть как-то отвлечься и других отвлечь.
– Между прочим, ворота кладбища, наверное, на ночь закрывают, – шепнула вдруг Валентина. – И вряд ли сторож нам откроет.
– И верно, – поддержал Лёнечка. – Надо идти в обход. Придется лезть через забор. Главное, лишнего не пройти, а то недолго и в обрыв угодить. Там лодочная пристань внизу.
– Ничего, – сказал Валерка. – Лучше в обход, чем через все кладбище… ночью…
– С нами же двоеглазка, ты забыл? – усмехнулся Лёнечка.
– Не пойму все-таки, почему «двоеглазка»? Два двойных глаза – это значит четыре, – проговорила Валентина. – Четырехглазка он!
– У кого четыре глаза, тот похож на водолаза, – автоматически выдал Валерка.
– У кого четыре глаза, тот похож на Гарма, – тяжело вздохнула Валентина. – И мне это очень не нравится…
Валерка вспомнил: Гарм – это какой-то пес из ледяного ада, как его там, Хельхейма, что ли… Интересно, история, которую рассказала Валентина, – правда или фантастика?
А то, что этим вечером происходило и даже, может быть, еще будет происходить, – правда или фантастика?!
– Странно, почему этот ваш дурацкий двоеглазка молчит, – проворчала Валентина. – Тут ведь кладбище! Тут мертвых полно! От него нет никакого толку! Лучше его прогнать! Если он опять бросится на меня, я просто умру!
И в самом деле: пес не выл, не лаял. Валерка чувствовал ладонью, как напряжены его шея и спина, но все-таки двоеглазка не подавал голоса.
– Он молчит потому, что здешние все спят, нам никто не угрожает, – так же шепотом ответил Лёнечка.
Странно – Валерке после этих слов стало спокойней. Вот только мысли покоя не давали.
– Ничего не понимаю, – пробормотал он. – Теоретически на кладбище должно быть полным-полно всяких призраков. Однако их не видно. А дома у Сан Саныча… и на дороге…
– Я ж тебе говорил, что до сорока дней мертвые могут являться в те места, с которыми для них что-то связано, – перебил Лёнечка. – Являться по своим земным заботам. Баба Катя пришла за своими вещами. Фаню мы видели около ее кафе…
– А эти животные – страшные такие, которых двоеглазка разогнал? – напомнил Валерка. – У них какие заботы вдруг образовались?
– Жуткие, как будто из разных существ составлены, – пробормотала Валентина.
И Валерку вдруг осенило!
– Слушайте! – воскликнул он, но тут же испуганно прихлопнул рот ладонью и продолжал уже шепотом: – А ведь там была помойка! Я помню! От нее всегда несло тухлятиной! Что, если эти остатки свинины, курятины, коровятины…
– Говядины, – поправила Валентина, нервно хихикнув.
– Да без разницы, – махнул рукой Валерка. – Что, если их остатки просто маячат на месте своего последнего пребывания? Вы понимаете, о чем я говорю?
– Понимаем, – в один голос ответили Валентина и Лёнечка.
– Только я не понимаю, почему и эти чудовища, и призраки бабы Кати и Фани были все как будто в мельчайших дырочках, – добавил Валерка.
– Я не заметила дырочек, слишком испугалась, – призналась Валентина.
– Ну, я бабу Катю хорошо разглядел, поэтому и на Фане их заметил. – пояснил Валерка. – Странные такие дырочки… Маленькие-маленькие…
Минуту шли молча, потом Валерка задумчиво проговорил:
– Хотя, может, так и должно быть? Я ведь раньше ни одного призрака не видел, мне сравнивать не с чем.
– Мы видели, – в один голос сказали Валентина и Лёнечка. – И тоже никаких дырочек не заметили.
– Это просто цирк! – хохотнул Валерка. – На полном серьезе проводим сравнительный анализ призраков. Наверное, у нас с мозгами что-то случилось. Мы ничему не удивляемся! Нам страшно, но мы не удивляемся!
– Наверное, это и в самом деле потому, что мы всякого насмотрелись, – сказал Лёнечка.
– Наверное, – согласился Валерка.
– Мы рассказали тебе, чего насмотрелись, а ты нам когда расскажешь? – вкрадчиво спросила Валентина.
«Когда-нибудь потом», – хотел сказать Валерка, но не успел.
Двоеглазка вдруг вырвался из-под его руки и бросился к кладбищенской ограде. И исчез, словно прошел сквозь нее! А потом раздался его тоскливый вой…
Валентина схватила Валерку за руку. Пальцы у нее были как лед.
– Он нас бросил! – взвизгнула она. – Этот ваш дурацкий пес бросил нас!
– Смотрите! – воскликнул Лёнечка. – Вон пролом в ограде. Двоеглазка туда проскочил. Давайте за ним, быстро!
Он приподнял доску. Валерка прошмыгнул первым, за ним – Валентина, так и не отцепившаяся от него, потом они вдвоем придержали доску для Лёнечки. И сразу заметили неподалеку смутно белеющий в лунном свете ствол высокой березы.
Рядом стоял двоеглазка и выл, глядя на эту березу.
