За уборку Катерина принялась с удовольствием, напевая под нос любимые романсы. И не переставала думать о странном Семене Ивановиче, о Стасе, который разрешил так себя называть, а ее именовал Катькой. О том, что надо позвонить маме, они созванивались пару раз в неделю. И на службу надо позвонить, вдруг дают зарплату? Новости узнать. Вечером зайти к соседям, попить чай, поболтать.
Милейшие Мария Егоровна и Алексей Павлович. Им по восемьдесят лет. Глядя на них, Катерина верила, что можно жить долго и без маразма. Старики болели по очереди, один поправлялся, сваливался второй. Болезней у них было много, квартира напоминала аптеку и пункт скорой помощи одновременно. Соседи о болезнях не распространялись, обсуждали политику, сплетничали о других соседях и серьезно заявляли, что помрут в один день.
Еще они, по секрету друг от друга, просили Катерину присмотреть за другим, когда тот или другой первым покинет этот мир. Она пообещала. А дома поплакала. Просто так, от чувств и от жалости.
Для уборки старики-соседи наняли девочку Галю с четвертого этажа. Оказывается, Гале было семнадцать лет, она нянчила сестренку трех лет и своего сына, которому исполнилось восемь месяцев. Катерина видела ее во дворе с детишками и ей становилось жаль худенькую серьезную девочку и немного завидно. Все это Катерина узнала от стариков, сама специально никогда не интересовалась, стеснялась задавать вопросы. Галин парень служил, его ждали домой. Он почему-то не ехал, Галя вся извелась. Ее родители с трудом могли обеспечить семью, поэтому Галя подрабатывала по соседям.
Завершив уборку, Катерина прилегла. Не стоит пока перенапрягаться, вчера повеселилась, сегодня в обморок свалилась.
Стас поехал в нотариальную контору, снял копии с договора и сметы, заверил, заехал на почту и отправил заказное письмо на свой адрес. Затем вернулся в клинику. Машка лежала на диване, смотрела телевизор.
— Вставай. Вот тебе договор и смета. Делай свое дело, получай гонорар. Сколько тебе заплатят?
— Десять тысяч. Дело плевое.
— Куда тебя отвезти?
— Я и сама доеду.
— Где ты живешь? Куда тебя отвезти? Я не намерен упускать тебя из виду.
— Почему?
— Потому, что ты попалась.
— Черт с тобой, поехали. Суворовский проспект знаешь? И сигаретку дай.
— Курить вредно.
— Вот ты и бросай.
Агапов вырулил на проспект. Машка молча дымила, покачивая в такт мелодии головой. Шапочку она сняла. У нее оказались короткие черные волосы. Не блондинка. Стас не представлял, как нужно себя вести с ней. Начинать ухаживать глупо, клеиться, как при знакомстве на пару встреч, не хочется. Если бы они познакомились при нормальных обстоятельствах, Стас выпрыгнул бы из себя, но очаровал бы ее. А теперь что делать?
— Машка, ты замужем?
— Тебе-то что?
— Выходи за меня.
Стас ляпнул и замер. Ничего себе! Даже он не ожидал такого от себя.
Машка с интересом уставилась на него.
— Ты псих?
— Тебе только психи предложение делают?
— Мне никто предложений не делает, — сердито ответила девушка.
— Я делаю.
— Иди ты к черту!
— Куда дальше ехать? Суворовский большой.
— Прямо, я покажу.
Следуя указаниям Машки, Агапов свернул в подворотню и остановился у подъезда.
— Все, Казанова, приехали, можешь быть свободен.
— Я тебя провожу до квартиры, — упрямо ответил Стас, — ты напоишь меня кофе, я уеду.
— Я к себе не приглашала.
— Я тоже не приглашал, так что давай не будем, ты могла меня обмануть. Может, живешь где-то в Озерках или в Павловске, а я потом ищи ветра в поле.
— Ну, смотри, не обещаю хороший прием.
Машка подошла к подъезду, набрала код, бегом поднялась на второй этаж, повозилась с ключами, открыла дверь и пропустила Стаса вперед.
Прихожая была темная, Агапов не успел ничего разглядеть. Машка проскользнула мимо него, открыла дверь гостиной и крикнула:
— Муля, у нас чужой.
На Агапова вылетел огромный зверь и прыгнул на грудь. Стас едва успел поднять руки к горлу. Удар боксера был столь силен, что Стас повалился на пол. Ему на лицо падала пена, а он боялся повернуть голову. Зверь приглушенно рычал.
Машка елейным голоском поинтересовалась, не желает ли Вячеслав Михайлович кофе.
— Убери собаку, — промычал он, на что зверюга Муля облизала ему лицо.
Машка захохотала.
— Сам уберешь. Мулечку надо за ушами потрепать, восхититься ее красотой и грацией, позволить облизать себя еще пару раз, тогда она отстанет. Наша Муля обожает знакомиться.
Агапов, преодолевая брезгливость, пощекотал Муле за ушами, та радостно его облизала и облаяла. Он сдвинул собаку в сторону. Пришлось приложить силы. Муля в него явно влюбилась. Стас встал.
— Где у вас ванна?
Машка показала на дверь, от души забавляясь его видом. Мулечка сбила с богатенького Айболитика спесь. Как он высокомерно глянул на нее в машине и снисходительно важно предложил выйти замуж! С ума сойти можно! Мексиканский сериал и Санта-Барбара, блин.
Стас умылся, кое-как почистил пиджак и осторожно вышел из ванны. Мули нигде не было видно.
— Я закрыла Мулю в гостиной, иначе она проходу не даст, — сообщила из кухни Машка.
— Ты с кем здесь живешь? — поинтересовался Стас, квартира произвела на него впечатление своей респектабельностью, тяжеловесностью и, отчасти, мрачностью.
— С родителями. Они на службе. Мои родители богатые чиновники, заработали все своим трудом. Это я на все твои будущие вопросы ответы сразу даю. Тебе бутербродов сделать?
— Да. Слушай, а чего ты в воровки подалась? На жизнь не хватает?
Машка рассмеялась.
— Хватает. Если расскажу, не поверишь. Мне друга пришлось выручать.
— Он вор?
— Нет, он несчастный человек, на днях руку сломал. Помнишь, какая погода была? Тут ему звонят, долг требуют вернуть, денег у него нет, ему сказали, что долг погасится, если он документы принесет. Деваться ему некуда, со сломанной рукой не полезешь, вот он ко мне и обратился. Охранник твой наткнулся на меня случайно, ваш переезд все испортил. Я за штору спряталась, а карниз со шторами рухнул. Иначе ты так ничего бы и не узнал.
— Понятно. А как же нравственная сторона? Красть не хорошо.
— Друга на ножи еще хуже подставлять.
— Не занимал бы, не был бы должен.
— Рассуждать, мы все горазды, — сердито ответила Машка, — только каждый свою жизнь сам проживает и выкручивается тоже сам, как может.
