— Это что, звание такое?
— Нет, это почетная должность при княгине Лобановой.
— А кто это?
Катька расхохоталась. Громко. На нее оглянулись. Ну, и пусть!
— Это я, Стас, собственной персоной.
— И ты княгиня?
— Ага.
— Врешь.
— Вру, но мне нравится думать о себе как о княгине. И, учти, Агапов, ты единственный, кто знает тайну моего рождения.
— А твоя мама не знает?
— Нет. Даже для нее это сюрприз.
Агапов возвел очи к потолку. Катька напилась, надо ее отсюда уводить. Прокатит с ветерком, она и очнется. Чушь начала выдумывать. Трезвая она мне нравиться больше, раздраженно решил он. Он попросил счет и вывел Катерину на воздух.
Они остановились пока Стас прикуривал и Катька по секрету признавалась, что ужасно трусила в ресторане и очень хорошо, что они ушли. Стас обернулся, он услышал знакомый голос, и увидел Машку. Одета она была по-другому, не так, как в тот раз, но парик не сменила.
Он мрачно приказал Катьке:
— Жди меня здесь, — и отошел.
Катерина осталась стоять, дурацки хлопая глазами.
Стас побежал за рыжеволосой девушкой. Его знакомая. Может его любовь.
Катерине стало отчего-то очень грустно, слезы полились сами собой и, чтобы ее никто не увидел плачущей, она отошла за угол. Потом побрела по тропинке, ничего не различая сквозь слезы. Плакало вино. Вернее, рыдало. О своей, такой молодой, но уже почему-то загубленной жизни, о своем одиночестве, о том, что влюблена в женатого мужчину, с которым, разве что, можно переспать, а семьи не создашь, о том, что другие счастливы, а она нет. О том, что…
Плакать больше было не о чем. Посмотрев в крошечное зеркальце, она увидела вначале один красный глаз, затем второй, потом красноватый нос и решила, что Агапов спишет ее исчезновение на вздорный характер, неадекватность поведения, будет злиться, но она непременно извиниться перед ним. Он простит. Агапов добрый. Катерина махнула рукой, останавливая проезжавшую маршрутку, доехала до метро и спустилась в подземку, мечтая быстрее оказаться в родных стенах.
Разъяренный Стас гнал домой на бешеной скорости. Что за день такой, понедельник оттого, что ли? А как замечательно все начиналось. Машину вот купил. А теперь резво пытаюсь ее угробить, ехидно подумал он, сбрасывая скорость. А что? где одна, там и вторая. Тем и прославимся. Он выкинул окурок и закурил снова. Это была четвертая по счету сигарета, без перерыва. В горле саднило, грудь болела, слегка подташнивало.
Сделав еще одну затяжку, Стас с ненавистью выбросил сигарету. Хватит заниматься ерундой, в самом деле! Таких Машек, пруд пруди на каждом углу. Что его заклинило на ней? Первый раз в жизни сделал предложение и тебе отказали? Кровь взыграла! Непременно надо добиться согласия? Великому Агапову дали от ворот поворот? Не в этом дело, взбесило, что Машка вела себя с ним так, словно впервые увидела его, а когда поняла, что перегибает, разозлилась и послала его. При всех.
Ну, не станешь же бить женщину! Ему пришлось уйти, конечно, не туда, куда послали, но выглядело примерно так.
Столь паршиво он ни разу себя не чувствовал. А потом оказалось, что и эта ненормальная, ушибленная на голову, куда-то делась. Наверняка поехала домой. Голову ей надо было открутить, а не лечить.
Эх, разошелся, ты, братец, того и гляди, огонь изо рта повалит, а все оттого, что сразу две бабы тебя послали. Одна откровенно, другая косвенно.
Стас подъехал к дому. Черт, собирался же договориться, чтобы машину взорванную убрали, забыл.
Сосед с четвертого этажа гулял с собакой. Он подошел к Стасу, пожал руку и, улыбаясь, сказал:
— Ты уж больше не ставь машину под окнами, вдруг опять взорвут. Вон стоянка, недалеко.
Добрые нынче люди.
Стас вошел в подъезд. Кто-то из соседей затеял ремонт, на весь подъезд пахло нитрокраской, не продохнешь. Он бегом поднялся на свой этаж, краской запахло сильнее. «Дмитриевна красоту наводит», — сердито думал Агапов, доставая ключи, — «вечно что-нибудь красит, спасу нет». Он открыл дверь и остолбенел.
Потолок, стены, мебель, были добросовестно забрызганы краской.
— Граффити, мать твою! — Стас длинно выругался.
Пустые баллончики весело покатились, перестукиваясь друг о друга, когда Стас со злостью их пнул. Немедленно запульсировало в висках, глаза начало резать.
Агапов прошел к окну в гостиной, распахнул обе створки, затем в кухне и в спальной, по квартире загулял сквозняк, разгоняя удушливый запах.
Когда взорвалась машина, он еще лелеял мысли о том, что все выясниться, что на самом деле произошла ошибка, его спутали с кем-то. Иллюзии рассыпались. Кто-то ему угрожал или мстил. Кто? Кому я нужен? Неужели старик прораб предупреждал именно об этом? Но ведь это абсурд! Зачем фирме действовать такими методами? Так всех клиентов растеряешь!
Хулиганы не пожалели краски, валялось шесть баллонов. Розовый, алый, желтый, голубой, серый и черный цвета. Рисунки образовывали круги, углы, зигзаги, полосы, пятна. Как хулиганы проникли в квартиру? Ключей нет ни у кого, только второй комплект ключей в столе в кабинете лежит.
Голова раскалывалась от боли, во рту появился сладковатый привкус. Костюмы были так же обработаны, даже обувь не забыли. Придется в гостинице ночевать.
Он прошел по квартире, закрывая окна, но не форточки, забрал документы, «художники» ничего не тронули, только напакостили, закрыл дверь и вышел из подъезда. Надо бы милицию вызвать, но, вспомнив все эти протоколы, осмотры и прочее, Стас поежился. Перебьемся.
Может это строители так действуют? Забираются в чужую квартиру, «обрабатывают», а после предлагают свои услуги? Агапов усмехнулся, ахинея в голову лезет, краски нанюхался, токсикоман поневоле.
Глава 8. Сомнения
Семен несколько раз набирал номер телефона Катерины Лобановой, который она любезно оставила в агентстве, но никто не отвечал. Он не сомневался, что она звонила по поводу двери, тем не менее, он не намерен признаваться. Еще не хватало! В фирме по установке дверей свою фамилию он не называл и вообще, эта история яйца выеденного не стоит, главное, Катерина хоть как-то защищена.
Семен получил от Ирины новое задание, предстояло понаблюдать за пареньком, родители волновались, не попал ли сынок в плохую компанию. Такие дела были все же лучше, чем слежка за любовниками.
Проводив мальчишку до подъезда, Семен поехал домой. Отчет напишет с утра, ничего пацан не делал предосудительного, тусовался, как ныне говорят.
Он посмотрел на часы, было около десяти, можно позвонить, не настолько еще поздно.
— Да?
— Катерина, вас беспокоит Семен Иванович Кора.
