Тогда он ещё думал, что с ним просто произошёл несчастный случай. Досадное невезение, которое исправимо. Ну, потерял он компанию из-за собственной жадности, соблазнился дурными деньгами. Но голова-то при нём осталась. Поднимется заново, опыт есть. Надо только чуть потерпеть.
Но Вика терпеть не захотела — подала на развод и потребовала раздела имущества. Их развели и разделили, и она объявила, что выходит замуж за Петрысика. «Постарайся меня понять — наш брак себя исчерпал. Я люблю другого мужчину. И, по-моему, мы предлагаем тебе хороший вариант: ты меняешься с Валерой. Его квартира на Живописной взамен твоей части дома. Согласись, это логично. И справедливо».
Ему тогда было не до логики и не до справедливости. Он понимал только одно — жизнь рухнула окончательно. Рассыпалась в бессмысленную труху. И какая разница, где и как жить дальше. Да и жить ли вообще. Он подписал Петрысику все бумаги, переехал в раздолбанную «двушку» на Живописной улице (свою холостяцкую «однушку» Захаров продал, когда строил дом), где пил четыре дня… А потом, спасаясь от сильного желания повеситься, уехал к старикам на дачу зализывать раны.
Зализывал до августа, а потом как-то проснулся, и понял, что ему стыдно. Стыдно перед стариками, что он, здоровый, взрослый мужик, раскис и ходит бледной тенью по участку, и смотрит сквозь Анну Николаевну, которая пытается скормить ему кусочки повкуснее. Не замечает Сергея Савельича, который придумывает ему всякие отвлекающие занятия, типа соорудить в саду беседку, а он даже гвоздя толком забить не может — всё мимо лупит, будто сроду молоток в руках не держал. «Трудотерапия», затеянная Савельичем, и подсказала, чем можно заработать на жизнь. Руками и заработать — мало ли найдётся желающих пригласить хорошего мастера.
Для начала Игорь повесил объявления на дачных заборах: «Любая работа по дому: сантехника, электрика, плотницкие работы, косметический ремонт». Как ни странно, заказы пошли довольно активно — видимо, Бог помогал страдальцу. За август и сентябрь он построил два забора — один из штакетника, второй — натянув сетку-рабицу. Обшил вагонкой тамбур садового домика, оштукатурил гараж и, что дало самые хорошие деньги, рассчитал и провёл проводку в новеньком двухэтажном коттедже, заменив в одиночку бригаду электриков и попросив с хозяина половину объявленной ими суммы.
Ему в то лето как-то враз пригодились все умения, полученные в строительном техникуме. Там он учился на электромонтажника, но на практике пробовал и штукатурить, и обои клеить и оконные рамы-дверные коробки ставить, и унитазы устанавливать. Он даже плитку пробовал класть, и у него получалось. Каждый раз, когда он пробовал сделать что-то новое, ему было интересно: получится или нет. Получалось, видно руки у него были какими-то особенными. Когда он мастерил, они как будто сами знали, что им делать. Игорю достаточно было посмотреть внимательно, понять, что да как, представить, как всё должно выглядеть, и не бояться. Всё получалось как бы само собой.
Потом, за годы, что занимался бизнесом, он как-то подзабыл свой «ручной» талант. Вернее, не подзабыл — просто он ему как-то не требовался. В процессе «купи-продай» руки были не главными, тут его чутьё выручало. В строительстве дома — тоже, тут руками нанятая бригада работала, а он наблюдал, чтобы всё делали как надо, по уму. И вот, надо же, когда жизнь опрокинула его в чёрную дыру краха, всё вспомнилось и пригодилось.
Через месяц Игорь уже был способен жить один, вернулся в Москву, развесил объявления по столбам, дал в газету, и продолжал работать руками. Ещё через месяц узнал, что его бывшей фирмой заведует Петрысик. Узнал совершенно случайно — его вызвали в квартиру собирать мебель, хозяйкой оказалась директор одной из фирмочек, с которой Игорю приходилось общаться по работе. Она и всплеснула руками, узнав Игоря в серьёзном мастере, усадила его пить чай, всё пыталась выспросить, что такого случилось в его жизни, что он из директоров ушёл. Ну, и рассказала, что после того, как генеральным директором их компании стал Петрысик, стало как-то сложнее работать. Неразберихи больше в документах и частенько попадается некондиция. И что она теперь работает с другими поставщиками. Игорь покивал сочувственно, напустив на себя философский вид, сказал, что отошёл от дел — не объяснять же ей, что его кинули и подставили. И совершенно спокойно принял новость, поняв, что ему совершенно безразлично, кто теперь руководит его бывшей компанией.
Глава 9
«Да, жизнь, всё-таки, штука по-своему мудрая, — думал Игорь, выезжая на Алтуфьевское шоссе. — Если бы сразу узнал, что моей компанией теперь рулит Петрысик, это бы меня точно добило. А так — руководит, и пусть себе руководит. Значит, новый владелец решил, что лучшего гендиректора ему не найти». Он прислушался к себе: боль от краха, который перевернул его жизнь и разделил её на «до» и «после», всё ещё саднила занозой, но больше не сжимала сердце чёрной безысходностью. Время стёрло остроту вины от того, что он сглупил и в результате потерял всё, чем жил прежде. Да и та жизнь, которую Игорь вёл последний год, служила чем-то вроде анестезии, трудотерапии, которая отвлекала, давала пусть не такие огромные, как прежде, но вполне приемлемые деньги. И результат наглядный она давала, когда видно было — хорошо руки приложил, или так, сфилонил. И удовлетворение давала, когда всё получалось легко и красиво.
Прежде, в жизни «до», в его «купи-продай» периоде деньги зарабатывались как бы сами по себе, труда своего он к ним особо не прикладывал. Так, подсуетился на первых порах, когда фирму организовывал, а потом бизнес крутился по накатанной, как некий маховик, как мельничный жёрнов, что ловит попутный ветер удачи и сеет муку-денежки постоянной сытой струйкой. Ему же оставалось приглядывать начальническим оком за жерновами, смазывать иногда премиями сотрудников, чтобы не скрипели, и собирать барыш.
Позднее, когда к нему вернулась способность анализировать, он даже начал думать, что, возможно, эта отстранённость от процесса и привела его к краху. Не отошёл бы в сторону, не переложил бы столько на плечи зама и менеджеров, вникал бы больше в дела — кто знает, возможно, сработал бы его «чуй», подсказал не соваться в аферу с той треклятой сантехникой. Но некогда ему было чувства анализировать. Деньги были нужны: новый дом обставлять, Вике, которая собралась на Канары, дать, да и машину хотелось сменить на что-нибудь поприличнее. Вот, сменил. Только машина у него и сохранилась от прежней жизни. Ну да ладно, что уж теперь. Голова на плечах, руки на месте, осталось только интерес к жизни вернуть. Хотя, похоже, он уже и так возвращается. По крайней мере, история с Людмилой — первое, что настолько сильно его увлекло и зацепило за всё время жизни «после».
Дом, где ему предстояло работать, оказался вполне обжитым — судя по разросшейся зелени возле подъездов, заселили его лет пять тому назад. Но квартира, куда Игоря пригласили прикинуть насчёт проводки, стояла в первозданной чистоте голых кирпичных стен и бетонных перекрытий. Заказчиком был хороший знакомый Сашок, который периодически добывал подряды на отделку квартир и собирал под эту отделку временные бригады. И если на пол-стены-потолки он ещё мог кликнуть каких-нибудь таджиков-молдован — обои поклеить или плитку положить у тех квалификации хватало — то на сантехнику и электропроводку приглашал проверенных специалистов. С Игорем они познакомились как раз на работах в том самом дачном коттедже на Луговой, и этот заказ от Сашка был вторым. После первого, когда Игорь менял проводку в трёхкомнатной «сталинке», оба остались друг другом довольны. Сашок — тем, что Игорь запросил разумные деньги и сделал всё с толком. Игорь — тем, что Сашок не лез под руку и расплатился по-честному.
