Княгиня перечисляла все эти преимущества раскатистым поставленным голосом, будто и не помнила, что Людмила никогда никуда не выезжала и работала не столько с живыми людьми, сколько с их интервью на плёнке. Людмила дождалась паузы и спросила:
— Ольга Николаевна, а почему вы решили, что меня Макаров к себе зовёт?
— Потому что он сам мне об этом сказал, — автоматически ответила Княгиня и спохватилась. — Что, в самом деле не звонил? Тогда я напрасно плохо про него подумала. Так вы не из-за него увольняетесь? Людмила Михайловна, тогда я тем более вас не понимаю!
— Ольга Николаевна, так получилось. Я вдруг поняла, что моё пребывание здесь себя исчерпало, — попробовала объяснить Людмила. Порлучилось туманно, но яснее не получалось. Не рассказывать же начальнице, что ей враз, до тошноты, надоело заниматься работой, которая увиделась скучной и никчёмной, бессмысленной! Да и что бы это изменило? Княгиню вряд ли бы заставило задуматься. До Людмилы вдруг дошло, что та очень себя любит, такую вот — шумную, раскатистую, вальяжную, дворянистую. И что вся деятельность их конторы — всего лишь антураж для Княгини, с которым она красуется на престижных раутах, экранах и страницах, и под который добывает гранты. И что к историческому наследию этот антураж относится постольку поскольку. Получилось на архивах эмиграции имя сделать — вот и славно. Получилось бы на чём-нибудь другом, на помощи вымирающим народностям Африки, к примеру, Княгиня сделала бы на народностях.
— Ну, это не аргумент, — тем временем обрадовалась Княгиня недостаточной весомости слов Людмилы. — Это не повод бросать на полдороге столько важных начинаний. Это у вас временный настрой, который просто нужно перетерпеть. Людмила Михайловна, вы же не девчонка какая-нибудь, вы серьёзная, ответственная женщина…
«Интересно, почему они все — и Княгиня, и Аркадий, пытаясь заставить меня жить не моей жизнью, заводят речь о моей ответственности?» — подумала Людмила, а в слух сказала.
— Ольга Николаевна, это обдуманное решение. Через две недели я ухожу.
— К Макарову? — голос Княгини вдруг высох до хрипотцы.
— Нет.
— А куда?
— Я… Я в школу возвращаюсь! — неожиданно для себя выпалила Людмила, и растерялась окончательно.
— Ну… как хотите, — сказала, помолчав, Княгиня. — Не стану вас больше уговаривать. Можете уйти сразу, как передадите дела.
Когда Людмила вернулась в общий офис, чаепитие ещё не закончилось.
— Ну, что там было? — встретила её вопросом Нина.
— Всё, ухожу, — налила себе чаю Людмила. — Ксения Борисовна, вы извините, что я вперёд вас влезла, само сорвалось.
— Да ладно, я не в обиде, — сказала режиссёр, выуживая изюминку из россыпи крошек, оставшихся от кексов. — Я с ней попозже, через недельку поговорю. Сначала место себе подыщу, а потом и скажу.
— Кто-то нужен Макарову в фонд русского зарубежья, — сообщила Людмила и посмотрела на крошки. — А кексов больше нет?
— Кексы схомячили некоторые граждане, на желудок плечистые, — кивнула Нина на довольного сытого Мишу.
— Может, за шоколадкой сбегать к метро? — засовестился он.
— Не надо, Миша, не беги, Лидуша конфеты принести обещала, — остановила его Людмила и отпила несладкого чая.
— А вот и она, легка на помине! — встретила Нина вошедшую в комнату Лидушу. — Давай сюда свои конфеты, нам чай не с чем пить!
— А с чего ты решила, что я с конфетами? — холодно приподняла бровь Лидуша.
— Что, не с ними? А жаль! — совсем не огорчилась Нина. — Давай, Миха, беги за шоколадкой.
— Дорогие мои, вам не кажется, что пора поработать? — прекратила чаепитие вошедшая в комнату Княгиня. — Людмила Михайловна, что касается вашего ухода, то вы можете покинуть нас сразу же, как передадите Лиде ваши дела. Думаю, мы тут сами справимся. Расчёт получите в понедельник.
— Хорошо, Ольга Николаевна, я к вечеру всё передам, — кивнула Людмила, проходя к своему рабочему месту. Притихший народ тоже расползался по своим местам.
Особо передавать, собственно, было нечего — вставки в сценарий о Ростопчине Людмила уже сделала, и он в любом случае переходил в ведение Лидуши. Оставался фильм о заграничном православии. Работу по фильму Людмила распределила так: расшифровку вчерашнего издевательства над отцом Ферапонтом оставила себе, а удовольствие копаться в архивных съёмках про заграничных православных — Лидуше. Та не возражала, однако весь день смотрела перед собой в мрачной задумчивости, и Людмиле даже показалось, что она тоже обдумывает какое-то сложное решение. «Может, и Лидуша решила уволиться? — предположила Людмила, представив, каким тогда станет лицо Княгини. — Княгиня, бедняжка, решит, наверное, что мы все сговорились и устроили бунт. Может, хоть тогда, наконец, починит этот треклятый видик?»
Видиомагнитофон исправно показывал рябые полосы, из-под которых пробивался заикающийся говорок отца Ферапонта. Впрочем, Людмила и так представляла картинку — взопревшее напряжённое лицо священника достаточно долго находилось вчера перед её глазами, чтобы теперь вспомниться во всех подробностях. В принципе, он говорил хорошие и дельные вещи. И будь это газетная статья, материал бы получился отличный. Но человека-то надо в кадре давать! А что тут давать, если то голос дрожит, то речь сбивается? В результате после трёхчасового мучения с расшифровкой Людмила смогла найти два более-менее приличных куска минуты на три каждый и ещё пару фрагментов по полторы минуточки. Радуйся, отец Ферапонт, не зря маялся, хоть что-то, да попадёт на экран.
Может оттого, что слышала всё по второму разу, а может от сознания, что эта возня — завершающая, но Людмила уже не чувствовала недавней глухой тоски из-за бессмысленности происходящего. Если звёзды на небе зажигаются, значит, это кому-нибудь нужно. Если фильмы Княгини выходят на экран, значит, это кому-нибудь пригодится. Не зря ведь Министерство культуры даёт ей гранты. Интересно, а в министерстве видели хоть один фильм студии «Княгиня-продакшн»?
— Вот, Лида, здесь расшифровка вчерашнего интервью и хронометраж приличных фрагментов, — отдала она кассету Лидуше. — Всё на этом, я дела передала полностью.
— Спасибо, — ответила та и немного помолчала. — Ты сейчас куда, домой?
— Да, домой поеду. Устала с этой расшифровкой, голова совсем тяжёлая.
— На метро поедешь?
— Нет, в метро я, наверное, долго ещё не смогу спускаться, — помотала головой Людмила и ответила на вызов мобильника. — Алло!
— Привет, это я, — сказал Игорь. — Слушай, я не могу ждать до завтра, я соскучился!
— И я тоже, — улыбнулась Людмила. — Что делать будем?
— Терпеть, — вздохнул Игорь. — До вечера. Я тут проковыряюсь часов до девяти. Может быть, потом, часам к одиннадцати за тобой заехать? Ты где будешь?
— Дома, где же мне ещё быть, — Людмила отошла от Лидуши, которая слушала её разговор с мрачным любопытством. Больше слушать было некому — Ксения Борисовна ушла, а Нина с Мишей курили на лестнице. — Я поздно ложусь. Слушай, а у меня новость!
