Игорю было больно смотреть в опрокинутое от боли любимое лицо, хотелось обнять, утешить, защитить, но взгляд Людмилы заставлял держать дистанцию. Впрочем, Варвару её взгляд не отвергал. Она подошла, села рядом с Людмилой на пол, обняла её, притянув к себе, и сказала.
— Что бы Аркадий не сделал в прошлом, сейчас он держит за это ответ там, наверху…
В комнате на несколько минут повисла скорбная пауза, которую прервал Захаров.
— Кстати о делах! Судя по тому, что Аркадий прихватил с собой доверенность на ведение всех твоих, Люда, дел и ваше свидетельство о браке, сдаётся мне, что твой муж летел в Париж что-то решать от твоего имени. Думаю, что в этом письме написано, что именно. Жаль, что по-французски никто из нас не понимает.
— Княгиня понимает, — собралась вдруг Людмила. Она перестала смотреть на Игоря с отчуждением. В ней словно опять зажглась некая лампочка, придающая её глазам и лицу особенный мягкий свет. — Игорь, отвези меня в фонд, пожалуйста. Княгиня прекрасно говорит по-французски. Лишь бы только она оказалась на месте.
Княгиня оказалась на месте. На приветствие Людмилы ответила холодно, выразительно поведя бровью. мол, я ничего не забыла, Людмила Михайловна! Вы уже не с нами.
— Ольга Николаевна, вы не могли бы мне помочь? — Людмиле некогда было обращать внимание на обиженные гримасы бывшей начальницы. — У меня муж ночью умер…
— Как! — ахнула Княгиня, разом смягчаясь. — Как это случилось?
— Сердце остановилось. После него письмо осталось, вы не могли бы перевести?
— Несчастье-то какое, нестарый, наверное, ещё человек… Сколько ему было?
— Сорок пять.
— Вот горе, все под богом ходим, не знаем, когда к себе призовёт… Так…, — Княгиня надела очки в красивой оправе и начла читать, тут же переводя. — Госпожа Людмила Романова, сообщаем вам, что срок вступления вами в наследство баронессы д'Аржансон истекает пятнадцатого июля сего года. Сообщаем так же, что в случае неявки к распорядителям воли покойной графини лично вас или вашего доверенного лица до истечения указанного срока указанное наследство в сумме один миллион восемьсот тысяч фунтов стерлингов отходит фонду содержания бездомных животных… Что это, Людмила Михайловна?
— Это… это… Ольга Николаевна, я чуть не стала наследницей миллионного состояния, вот что это! Людмила Романова — это я.
Она бессильно опустилась на стул, чувствуя себя так, как если бы птица счастья покружилась над головой, да и пронеслась мимо, издевательски обдав её жидким помётом.
— Почему «чуть»? Сегодня только восьмое! — подняла очки на лоб Княгиня.
— Виза. У меня нет визы. Её делать — минимум неделю.
— Людмила, но у вас есть я.
— Ольга Николаевна, вы хотите стать моим представителем?
— Нет, на это у меня совершенно нет времени. Я хочу до вторника сделать вам визу и помочь заказать билет. В конце концов, хотя бы раз за всё время вашей работы со мной могу я вас отправить в Париж? Но учтите, Людмила Михайловна, когда всё сладиться, с вас спонсорский взнос на фильм о Ростопчине! Нам как раз не хватает двадцати тысяч долларов!
Глава 19
Невозможная жара, давившая на столицу пятую неделю, вдруг стала набухать сначала весёлыми облаками, закучерявившимися белыми кучами в вернувшем себе яркость небе. А потом и вовсе набрякла тёмными тучами, которые, подгоняемые довольно сильным, хотя и нехолодным ветром, тянулись откуда-то с востока, тяжело волоча чёрные, беременные дождями животы и погромыхивая далёкими пока грозами. Весь вчерашний день продолжалось это шествие, пару раз тучи даже не выдерживали, и облегчались по дороге, поливая улицы крупными быстрыми каплями. Затяжных дождей не было, да и синоптики их не обещали, предрекая, что грозовой фронт пройдёт мимо столицы и если тучи и расплещутся, то где-нибудь в Поволжье.
Но Игорь всё равно волновался. Переживал, что гроза всё-таки случится, что задержит самолёт, и его встреча с Людмилой отложится ещё на день, на полдня, на несколько часов. А ждать её уже больше не было никакой возможности. Первые дни из семи, что они были в разлуке, он ещё отгонял это беспокойство, загружаясь по самую макушку свалившимися хлопотами, разрываясь между своими стариками — Савельич уже шёл на поправку, но лежать в больнице ему ещё предстояло недели три — и заботами из-за Аркадия. Правда, в истории с Аркадием он отдувался не один, вместе с Варварой. В милиции, расспросив их обоих о конфетах, о сцене, которую они застали в квартире Людмилы в тот несчастливый вечер, им предложили закрыть дело с Аркадием, как несчастный случай, потому что вешать непредумышленное убийство на спятившую Людмилину сослуживицу и, как выяснилось, любовницу покойного, было бессмысленно. Варвара — Игорь уже начал привыкать к её необычности — прокомментировала это в своей манере, выдав что-то насчёт предопределённости судеб и неслучайности воплощений. А потом к ним подключился друг Варвары, неплохой, кстати, оказался мужик, этот Дмитрий, и они втроём хлопотали об организации похорон. Все вместе они как-то споро всё устроили — и похоронное агентство подрядили, и телеграмму на Ставрополье отправили, и Людмилину дочку, приехавшую вместе с бабушкой, встретили. Да ещё Игорь находил время для своей шабашки с электропроводкой, почти закончив эти, будь они неладны, тёплые полы.
И вот теперь, впервые, наверное, за всю неделю у Игоря не было дел. Он просто стоял в аэропорту, ждал и волновался. Их невероятная история с Людмилой, так странно завязавшаяся, близилась, он чувствовал, к развязке. Знать бы наверняка, к какой. Игорь не знал, и от того томился, не мог больше ждать и хотел раз и навсегда покончить с неопределённостью. Да и кремация Аркадия была назначена на шестнадцать часов, и если бы самолёт, прилетавший в двенадцать, задержался, церемонию пришлось бы проводить без Людмилы.
— Дядя Игорь, а мама когда прилетает, в двенадцать? — Соня переминалась рядом в нетерпении увидеться с матерью.
— Да, в двенадцать, — он ещё раз взглянул на табло, убеждаясь, что время не изменилось. — Через пять минут должны сесть, пошли поближе к выходу.
Возле выхода из таможенной зоны уже толпились встречающие: люди с табличками, несколько таксистов со связками ключей на пальцах, просто родственники, вроде него с Сонькой. «Стоп, притормози, родственник! — поймал он себя на мысли. — Это прежняя Людмила была тебе почти родной, а эта, миллионерша, ещё не известно, как взглянет. Может быть, у неё теперь совсем другие планы на жизнь, никак с тобой не связанные!»
Объявили, что самолёт, прилетевший нужным им рейсом, прибыл, и толпа встречающих начала потихоньку уплотнятся.
— Дядя Игорь, пойдёмте! — потянула его девочка.
— Соня, подожди. Мама не выйдет так сразу. Пока паспортный контроль пройдёт, пока таможенный досмотр…
— Вот она, вот она! Мамочка, мы здесь!
Из дверей таможенной зоны самой первой вышла статная женщина в длинном светлом плаще, с красиво взъерошенными пепельного цвета волосами, с мягкой сумкой на тонком ремне, перекинутой через плечо, с маленьким изящным чемоданом на колёсиках. Она оглядела зал, улыбнулась и шагнула навстречу бежавшей девочке, и только тогда Игорь узнал Людмилу. Узнал и понял — эта женщина не для него.
