– Нет, – сказала она, – я передумала. Не надо салата. Мне, пожалуйста, чизбургер с беконом и жареную картошку.
Чейз заказал мясной рулет. Как только Триш отошла, он посмотрел на нее.
– Салатом не наешься? – спросил он, видимо, для того, чтобы заполнить паузу.
Она собиралась пожать плечами, но потом решила: раз следующий месяц им предстоит жить вместе и изображать мужа и жену, ей нужно быть с ним откровенной.
– Я всегда заказывала салаты в тот период моей жизни, который я называю «ДГМ». До Гарри Мэлоуна. Теперь я позволяю себе все что хочу и когда хочу.
Кстати, может быть, именно поэтому ей так нравятся новая стрижка и новая внешность. Они идут новой Рейни Тейлор. Той Рейни Тейлор, какой она хочет стать.
Чейз внимательно посмотрел на нее и тихо, но убежденно сказал:
– Если тебя это утешит, сукин сын за все заплатит. Он пойдет за решетку, и, поверь мне, там найдутся те, кто превратит его жизнь в ад.
Рейни рассчитывала на то же самое.
Триш принесла еду; все выглядело очень аппетитно. Рейни с удовольствием откусила кусок…
– Что же ты вытворял, чем заслужил репутацию местного хулигана? – спросила она, немного насытившись.
– Да так… по мелочи, – ответил он, почесав затылок.
– И пошел в полицию, чтобы искупить свои грехи?
– Я пошел в полицию потому, что полицейское управление Сент-Луиса проводило набор, а мне нужно было содержать себя и младшего брата. К счастью, служба пришлась мне по душе. Может быть, как раз из-за моей бурной юности.
Она откусила еще кусочек, на сей раз поменьше.
– Ты, наверное, много чего в жизни повидал.
Он улыбнулся и покачал головой:
– Можешь мне поверить. Возможно, я и стал притчей во языцех кое для кого здесь, в Рейвсвилле, но то, что я вытворял, было детской игрой по сравнению с тем, что я увидел в первые полгода работы патрульным.
– Значит, ты просто озорничал, доставляя родителям беспокойство.
Его красивые янтарные глаза потемнели.
– Что-то в этом роде.
Они ели молча. Триш убрала пустые тарелки и положила на стол чек. Чейз достал из кармана несколько купюр и бросил их на стол.
– Ну что, пошли? – спросил он.
Когда Рейни кивнула, он чуть не воскликнул: «Слушай, погоди, давай закажем чизкейк!» Все что угодно, лишь бы оттянуть путешествие в прошлое.
Но он понимал, что от задержки легче ему не станет. Они с Рейни сели в машину, проехали еще полторы мили по шоссе, а потом повернули направо, на Махогани-Лейн. На дорожке, усыпанной гравием, Чейз притормозил. По соседству, в доме Фитцлеров, горел свет. Неужели старик Фитцлер и его жена до сих пор живут там? А может, они переехали в дом престарелых, а здесь теперь живет кто-то из их дочерей?
Как же он когда-то завидовал этим девчонкам!
Мистер Фитцлер никогда в жизни не повышал голос, не говоря уже о том, чтобы поднимать руку на своих домашних.
Чейз еще притормозил, поворачивая на подъездную аллею. Фары высветили старый дом.
Ему было больше ста лет. Двухэтажный белый фермерский дом снаружи казался вполне крепким. Планировка у него была традиционная: четыре комнаты внизу и четыре наверху. Внизу находились кухня, столовая, гостиная и ванная, а наверху – три спальни и еще одна ванная с туалетом. Потом прежний владелец снес заднюю стену и сделал внизу пристройку, где поместилась большая спальня с отдельным туалетом. Строители постарались на славу; казалось, что все так и было с самого начала.
Когда лет через десять родители Чейза приехали смотреть дом, он показался им идеальным для молодой супружеской пары, которая мечтала о детях. Чейз всегда думал: наверное, мама очень радовалась, когда у нее родились три сына, что мальчишек можно отправить наверх.
Чейз бесстрастно отметил несколько изменений, произошедших за те восемь лет, что его не было. Брик повесил на окна зеленые ставни. Когда Чейз с братьями приезжали на похороны мамы, их еще не было.
Открытая веранда вокруг дома как будто не изменилась. Все осталось таким же, как раньше, вплоть до висевшего в углу гамака. Ему не раз приходилось там спать. Иногда он спал там по собственному желанию, когда было тепло. Иногда приходилось ночевать в гамаке в холодные ночи, когда Брик выгонял его из дому. Больше всего на свете ему хотелось уйти куда подальше, но он не уходил из-за матери и Кэла.
Кусты у самого дома сильно разрослись; подъехав ближе, он увидел, что краска на фасаде облупилась, а ступеньки крыльца, судя по всему, местами сгнили.
Он покосился на Рейни. Она озиралась по сторонам.
Наверное, она готова выскочить из машины и бежать куда глаза глядят.
– Будем надеяться, внутри все получше.
Она пожала плечами:
– У дома прочное основание… Мне нравится веранда и большие окна.
Однажды зимней ночью Брик пробил рукой Кэлвина стекло в одном из окон. После того случая они с Чейзом заключили своего рода сделку.
Он заглушил мотор и выключил фары. И сразу понял, как темно во дворе.
– Смотри под ноги! – велел он, распахивая перед ней дверцу.
Они взяли свои чемоданы и пошли по клочковатой траве. Добравшись до тропинки, которая вела к крыльцу, он остановился. Брей прислал эсэмэску и сообщил, что адвокат бросил ключ в почтовый ящик. Чейз поднял ржавую алюминиевую дверцу. Адвокат не обманул – ключ лежал внутри.
Он первым поднялся на крыльцо.
– Смотри под ноги, – повторил он, отпирая дверь. Открыв, он какое-то время стоял на пороге и прислушивался, но ничего не услышал. Пошарил рукой по стене, нащупывая выключатель. Ему стало легче, когда помещение осветилось.
Справа была гостиная; диван и кресла он раньше не видел. Слева находилась столовая, которую украшал большой мамин стол. Чейз заглянул в коридор. В тыльной части дома, по-прежнему в темноте, находилась большая кухня. В ней окно над раковиной; мама любила стоять там и наблюдать за оленями и дикими индюшками, которые забредали на задний двор.
Брик успел выкрасить темное дерево в белый цвет, но выбрал плохую краску, она во многих местах облупилась. Штукатурка на стенах пошла трещинами, на потолке виднелись многочисленные бурые пятна. Видимо, крыша текла. Не очень хороший знак.
Они шли по дому; по пути Чейз включал свет. Когда вошли на кухню, он сразу заметил лежащую посреди стола развернутую газету. Рядом стояла чашка с недопитым чаем, в ней лежал чайный пакетик.
Чейз открыл холодильник. Там почти ничего не было. На полках лежали небольшие упаковки сыра и колбасного фарша, на дверцах стояли ополовиненные бутылочки соуса и кетчупа и пакет молока. Что-то пролилось на верхней полке и капало вниз; пахло чем-то сладким.
