– В качестве свадебного подарка? – рассмеялся Габриель.
– В качестве подарка в честь развода, – бросила она.
Габриель обнял ее за талию и поцеловал в висок. Ему нравилось, что теперь она не застывала, как каменное изваяние, стоило ему прикоснуться к ней.
– Посмотрим, что можно сделать.
Он с удивлением подумал о том, что еще месяц назад представить не мог никого из Риччи за рулем машины, названной в честь его отца, это было бы слишком даже для него.
– А пока я могу предложить тебе совершить пробную поездку, – улыбнулся он. – Я попрошу нашего Монти, который занимается испытаниями автомобилей, взять тебя на трассу на следующей неделе.
– Просто фантастика, – в восторге прошептала Елена.
Он внимательно посмотрел на нее. Сегодня на ней были темные брюки в обтяжку и блузка лилового цвета. Казалось, ей нравился ее новый гардероб, но она все еще мало пользовалась косметикой и не знала, что делать со своими волосами, собирая их то в хвост, то в пучок. Правда, сегодня ее локоны волнами ниспадали ей на плечи.
Елена всю жизнь сражалась со своей женственностью. Новой одежды и одного урока макияжа было недостаточно, чтобы изменить успевшие укорениться привычки, и не важно, как сильно она этого втайне хотела. Габриель видел, насколько сосредоточенно она просматривала в Интернете ролики о том, как делать макияж и укладывать волосы, но никогда не пыталась попробовать применить полученные знания. Он не сомневался, что ей на самом деле хотелось быть женственной, но что-то сдерживало ее.
Иногда при взгляде на нее его грудь сдавливало так сильно, что ему не хватало воздуха. Габриеля не касалось то, что происходило в ее голове, но ему все равно хотелось вытащить наружу все ее мысли и отбросить те из них, которые причиняли ей боль. Которые твердили ей, что она недостаточно хороша такая, как есть.
Иногда он почти понимал, почему Иньяцио зашел так далеко в том, чтобы защитить ее. В Елене присутствовала странная смесь неукротимости и беззащитности, она была такой сильной и в то же время хрупкой.
Габриель грустно улыбнулся. Одного не понял Иньяцио, тогда как Габриелю хватило провести в ее обществе пять минут, чтобы узнать, что ей не нужна защита. Елена вполне могла позаботиться о себе сама.
Больше всего на свете она жаждала уважения.
На пороге зала появилась помощница Габриеля, Анна-Мария, и многозначительно посмотрела на него.
Он извинился перед присутствующими и направился к ней.
– Мы получили доказательства, – едва сдерживая ликование, тихо сказала она.
Габриель машинально посмотрел на Елену, которая как раз разговаривала с режиссером рекламного ролика.
– Ты уверена?
– Да. Карлос пошел нам навстречу. Он прислал доказательства по электронной почте.
Габриель закрыл глаза.
Свершилось.
Карлос был одним из ближайших помощников Иньяцио, на которого работал несколько десятков лет. Помимо своих детей, Иньяцио доверял ему, как самому себе.
Габриелю пришлось заплатить кругленькую сумму за преданность Карлоса, но оно того стоило.
– Мне нужны оригиналы. – Ему нужны были железные доказательства. Когда он говорил эти слова, Елена повернулась и посмотрела на него с чуть застенчивой улыбкой.
Как бы она себя повела, если бы узнала, чем он занимается у нее за спиной?
Если бы он сказал, что теперь у него есть доказательства?
И какой была бы ее реакция, если бы она узнала, что он собирается с ними сделать?
Габриель не обманул ее. Их брачный контракт был прозрачным. Брак и ребенок в обмен на уничтожение документов, найденных в подвале часовни.
Но нигде в контракте не указывалось, что он не может продолжать искать доказательства, чтобы восстановить репутацию своего отца и избавиться от прежней судимости.
То, что она приняла на веру его обещания, высказанные на словах, не его проблема.
Но все равно, ему становилось тяжело на душе при мысли о том, как она отреагирует на эту новость.
– Тебе в детстве сильно не хватало матери? – спросил Габриель, когда они возвращались домой.
Елена пристально посмотрела на него, прежде чем ответить. Они очень хорошо научились читать выражение лица друг друга.
– Не так в детстве, как тогда, когда я была подростком, – после длительной паузы сказала она. – Вот в тот период времени мне действительно ее не хватало.
– Не было кому уравновесить тестостероны?
– Ага, – слабо улыбнулась Елена. – Я почти не видела женщин. Среди репетиторов попадались одни мужчины. То же самое с теми, кто помогал нам по дому. И со стороны отца у меня нет ни одной двоюродной сестры, одни только братья.
– А родственники со стороны матери? Есть у тебя какие-нибудь тети? Кузины?
– Моя мать была шведкой, и все ее родственники живут там. Я видела их всего пару раз, но это было очень давно.
– Но ты ведь часто бываешь в тех краях, и поддерживать с ними контакт не составляет большого труда.
– Они для меня чужие люди. Мне было двенадцать, когда я виделась с ними в последний раз.
– Но так не должно быть.
– Некоторые из двоюродных сестер приблизительно моего возраста хотели дружить со мной, но я обидела их. А теперь слишком поздно ждать расположения с их стороны.
– А зачем ты обижала их?
– Потому что они были девочками, – сухо засмеялась Елена. – А еще они были красивыми и уравновешенными и носили самые прелестные платья, тогда как я была сорванцом и на вечеринках появлялась в мальчишеской одежде.
– Тебе хотелось быть похожей на них?
– Не знаю, – вздохнула Елена. – Наверное, да, но я не знала, с чего начать. К тому же мне не хотелось, чтобы братья помнили, что я девочка. Ведь они всегда издевались над девочками.
– Мне очень жаль, что ты росла, принимая на веру подобные вещи.
С тяжелым сердцем Габриель закрыл машину и последовал за Еленой в дом.
Она ушла в ванную комнату, а он улучил минутку, чтобы проверить почту.
Карлос согласился встретиться с ним лично и сказал, что принесет с собой оригиналы документов, если ему накинут сверху еще сотню тысяч долларов.
Габриель не стал мелочиться. Он потратил бы любые деньги, чтобы оправдать своего отца и себя самого.
Анна-Мария не сомневалась, что если Карлосу заплатить еще больше, то это убедит его давать показания лично. Близился конец игры. Если Карлос согласится давать показания в суде, тогда с Иньяцио Риччи покончено.
Но Габриель не испытывал должной радости.
Когда их с Еленой дороги разойдутся, она останется совсем одна. Габриель боялся подумать, какую боль причинит ей арест отца. У кого она будет искать поддержку? У братьев?
