Ее муж никогда не вел себя с женщинами как с людьми второго сорта. И он никогда бы не спрятал своего ребенка под замок. Может, он и потребовал, чтобы ее отец и братья близко не подходили к их будущему ребенку, но он бы смягчился, если бы это было в интересах малыша.
Елена поцеловала сладкую макушку Анники, и ее сердце пронзила боль при мысли об их с Габриелем совместном ребенке.
Возможно, прямо в эту секунду в ее теле происходит чудо, там зарождается маленькая жизнь, которая станет частью ее самой и Габриеля.
Он сделал для нее самый лучший подарок: пригласил ее шведских родственников, вернул ей семью, в которой она так нуждалась.
– Мне кажется, твой муж совсем не похож на твоего отца. Должно быть, он очень тебя любит. – Произнесла Агнесс с улыбкой.
Нет. Он не любил ее. Габриель никогда не полюбит того, в ком течет кровь Риччи. Но то, что он сделал, пригласив ее семью в Италию…
Елена через силу улыбнулась и сделала глоток шампанского.
Через несколько минут к их столику подошел Габриель.
– Прошу прощения, дамы, но мне нужно забрать свою жену. Время обратиться к нашим гостям.
Елена взяла его за руку и поднялась на ноги, пообещав поговорить с Агнесс и Элизабет чуть позже.
– Ты можешь дать мне пару минут, чтобы привести себя в порядок? – тихо спросила Елена. Ей хотелось уединиться и собраться с силами.
– Конечно, – улыбнулся Габриель и нежно коснулся ее щеки. – Ты выглядишь просто превосходно. Ты настоящая красавица.
Елене хотелось поблагодарить его и за комплимент, и за то, что пригласил ее родственников из Швеции, но она побоялась расплакаться.
– Я подожду тебя за углом, – сказал он и поцеловал так нежно, как никогда прежде.
Она вошла в женский туалет и направилась прямо к зеркалу.
Что происходит? Неужели она переживала что-то похожее на стокгольмский синдром? Елена как-то слышала, что женщины, которых похищали, влюблялись в своих похитителей и оправдывали их поступки, но не могла понять, как такое могло случиться.
Елена упрямо твердила себе, что она не влюблена в Габриеля. Просто он оказался не таким мерзавцем, каким она привыкла его считать.
Поправив макияж, она вышла в коридор и столкнулась с отцом.
Он раскрыл руки, и Елена скользнула в его объятия.
Как она могла сомневаться в нем? Он был ее отцом. Он растил ее в одиночку, и пусть допустил некоторые ошибки, его побуждения были самыми добрыми.
Или она не права?
– Елена, ты счастлива? – спросил отец, не сводя с нее пристального взгляда. Что он хотел увидеть? Сомнение? – Этот Мантенья, он хорошо обращается с тобой?
– Да, и я очень счастлива с ним.
Елена говорила правду, потому что на самом деле была счастлива с Габриелем.
Не раз она забывала, почему находится рядом с ним, потому что ее захлестывали эмоции. Габриель относился к ней так хорошо, как никто и никогда. Он прислушивался к ней и считался с ее мнением. Габриель занимался с ней любовью так, как будто она что-то значила для него.
Если он обращался подобным образом с ней, Риччи, можно было только представить, как он будет обращаться с той, которую полюбит.
У Елены закружилась голова.
– Когда ты вернешься на работу? – спросил отец. – Твоим сотрудникам не хватает тебя.
– Нужно закончить кое-какие дела, – ответила она, избегая прямого ответа. Неужели отец не в курсе, что она не прекращала работать? Каждый день Елена общалась с сотрудниками и решала проблемы, если таковые случались. А такое происходило очень редко. – Думаю, я скоро появлюсь на работе.
Вернуться в офис, мотаться по Европе в отчаянной попытке заслужить одобрение отца, что теперь казалось абсолютно бессмысленным.
За эти недели, которые она провела вне стен своего кабинета, она поняла, что ее должность была не чем иным, как подачкой. Елена была всего лишь высокооплачиваемым надсмотрщиком. Отделения компании, находившиеся под ее управлением, не нуждались в ней. У каждого были свои команды менеджеров, которые прекрасно справлялись без нее.
Елена даже не любила свою работу!
Почему осознание этого факта заняло у нее столько времени?
Но она не умела ничего другого. Елена с горечью подумала, что больше ни на что не годилась.
– Я дам тебе знать, – пообещала Елена. Она поцеловала отца в щеку и мягко высвободилась из его объятий.
– Если он обидит тебя…
– Знаю, – с легкой иронией произнесла Елена. – Я скажу тебе. Но он не обидит меня.
– Что он говорит обо мне? – спросил вдруг отец, когда Елена развернулась, чтобы уйти.
Она боялась этого вопроса, потому что не сомневалась, что, если на нее надавить, искушение признаться во всем будет слишком сильным, и она не сможет соврать ему.
Но что-то во взгляде отца заставило Елену остановиться.
Иньяцио Риччи что-то тревожило, и она боялась подумать, что это может быть.
Елене не пришлось отвечать на вопрос отца, потому что ее позвали на сцену, где ее ждал Габриель.
В порыве чувств она еще раз обняла отца и начала пробираться к сцене сквозь толпу радостно возбужденных гостей.
Габриель видел, как поначалу чуть растерянное выражение лица Елены вдруг смягчилось, когда она посмотрела на него, и в ее глазах промелькнуло что-то такое, чего он не видел никогда раньше.
Он не встречал более прекрасной женщины, чем была Елена в этот вечер. Когда она наконец подошла к нему и взяла за руку, его сердце пронзила мучительная боль.
Габриелю вручили микрофон. Он просто поблагодарил гостей за то, что они пришли, и извинился, что их свадьба состоялась в такой спешке.
– Вы знаете, как это бывает, – с улыбкой сказал он. – Вы встречаете кого-то, и за один день ваша привычная жизнь меняется, и вы посвящаете оставшуюся ее часть кому-то другому. – Габриель подождал, пока стихнут одобрительные возгласы, и продол жил: – Любовь переворачивает все с ног на голову, и вы теперь принадлежите тому, кого любите.
Габриель собирался адресовать последние слова Иньяцио, сразить его наповал тем, что его любимая дочь спит с его врагом, но не смог, не в силах отвести глаза от женщины, на пальчике которой сверкало его обручальное кольцо.
Габриель подумал о помощнике Иньяцио, который собирался продать своего шефа, и представил реакцию Елены, когда она узнает, что он по-прежнему намеревается посадить ее отца за решетку. Но потом он вспомнил собственного отца, который умер через несколько дней после оглашения приговора Габриелю, зная, что его сын невиновен, а человек, которого он считал своим братом, предал его.
Габриель подумал о своей матери, такой энергичной и жизнелюбивой, легкая рассеянность которой после смерти мужа и заключения под стражу сына начала прогрессировать с ужасающей скоростью.
