– Лукас, поговори со мной, скажи, что не так?
– Иди к себе. – Холодные ледяные слова, призванные ее оттолкнуть.
И, не подумав уходить, Клаудиа стиснула кулаки. Больше всего ей сейчас хотелось подойти к нему поближе, отбросить с лица непослушные прядки и крепко поцеловать, но она боялась, что он в очередной раз ее отвергнет. А ведь если бы ей удалось его удержать, возможно, он, как и в первый раз, мирно заснул бы в ее руках. Сколько раз она сама нуждалась в заботливом сочувствии и нигде не могла его отыскать? Может, тогда он тоже найдет в себе силы и чем-нибудь с ней поделится?
– А ты пойдешь? Проведешь со мной последнюю ночь?
– Нет.
Всего одно короткое слово, но сколько же в нем боли и холодной решимости… Клаудиа глубоко вдохнула:
– Не понимаю, зачем ты так?
– Ты хоть понимаешь, что я натворил? Забрал твою невинность, когда ты была под моей защитой. Я не имел права к тебе прикасаться.
– Нет! Я же сама тебя попросила! Хотела хоть раз в жизни заняться любовью. Ты ничего у меня не забирал, я сама тебе ее отдала.
– За все в этой жизни приходится платить, querida. – Лукас невесело усмехнулся. – Заняться любовью? Я же говорил, что занимаюсь лишь сексом.
В его исполнении слово «секс» звучало как нечто грязное и постыдное. Клаудии вдруг стало невыносимо больно. Он уже жалеет, что занялся с ней любовью, ну или, если ему так больше нравится, сексом.
Лукас горел в аду.
Dios, он же лишил ее единственного шанса честно выйти замуж. И благодарственное письмо, что пришло от ее отца вместе с ворохом платьев, лишь подлило масла в огонь. Если об их связи когда-нибудь узнают…
Еще немного – и он захлебнется в отвращении к самому себе.
Его взгляд в стотысячный раз замер на картине, воскрешая те воспоминания, что ему и так не удавалось забыть.
– Кто она? Ты же ее знаешь. Это сразу видно, когда ты на нее смотришь.
– Нет. – Он никогда не забудет роковой ошибки и ни за что не станет ее повторять. – Просто она мне кое-кого напоминает.
– Кого-то, кого ты потерял?
Лукас судорожно сглотнул:
– Иди к себе.
– Поговори со мной. – Она шагнула к Лукасу. – Пожалуйста.
– Иди к себе, – велел он чуть громче и гораздо жестче, чем она того заслуживала. И сразу же почувствовал себя еще большим негодяем.
Оправдывало его лишь то, что он не понимал, сколько еще сумеет выдержать.
– Почему ты так упорно меня отталкиваешь?
– Потому что не хочу тебя здесь. Comprende?
Он до конца жизни не забудет этот взгляд, от которого внутри его все так и свело. Как он может все это говорить? Тем более что у нее и так серьезные проблемы с самооценкой? И боль, эта бесконечная боль в огромных глазах, от которой ему самому невыносимо больно… Боль, которую причинил именно он.
Пытаясь унять резь в глазах, Лукас прижал руки к лицу, но все равно явственно услышал, как совсем рядом прошелестел атлас. Не выдержав, Лукас схватил ее за запястье и притянул к себе.
Но Клаудиа сразу же начала вырываться:
– Пусти.
– Иди ко мне. – Внезапная потребность ощутить ее близость оказалась столь сильной, что Лукас невольно вздрогнул.
Один короткий рывок – и Клаудиа замерла над ним так близко, что ее волосы защекотали ему грудь и лицо, и он машинально накрутил густую прядь на палец.
– Пусти, – повторила она, вдохнув так глубоко, что разошлись полы халата, позволив ему полюбоваться полными полусферами в черном кружеве.
Так странно… Лукас одновременно чувствовал и облегчение от ее близости, отвращение к самому себе за то, что не мог ее отпустить, и сожаление за свои действия, потому что отлично понимал, что она заслуживает куда большего, чем подобное обращение. А еще сводящую с ума потребность сделать так, чтобы боль в прекрасных глазах сменилась наслаждением… «А ты пойдешь? Проведешь со мной последнюю ночь?» Тем наслаждением, за которым она и пришла.
– Иди ко мне, Клаудиа. – Свободной рукой он погладил нежную шею и осторожно стянул шелковый халатик, сгорая от невыносимого желания. Но сперва нужно проследить, чтобы в прекрасных глазах не осталось боли. – Позволь обнять тебя, querida...
И не успел он договорить, как она разом перестала сопротивляться и, слегка отстранившись, позволила черному шелку соскользнуть на пол, так что Лукас даже порадовался, что лежит на спине. Иначе он непременно упал бы на колени.
Потому что стоявшая перед ним восхитительная женщина в черном кружевном белье, подчеркивающем великолепие ее форм, воплощала в себе все его мечты и фантазии.
– Ты потрясающая, – выдохнул он, обняв Клаудию за талию и усаживая ее на себя верхом, а потом запустил пальцы ей в волосы, притягивая к себе еще ближе и целуя так жадно, словно раз и навсегда хотел запомнить ее вкус.
– Прости, милая, я злюсь не на тебя, а на себя.
– Не бери в голову, – выдохнула она, охотно отвечая на поцелуй.
И, наслаждаясь ее сладким вкусом, Лукас действительно сумел на какую-то долю секунды забыть обо всем на свете.
Она хочет именно этого и именно за этим и пришла. А раз так, он просто обязан сделать так, чтобы она никогда не забыла эту ночь.
А завтра все снова встанет на свои места. Он встретится с Генри и выполнит свой долг, а сама Клаудиа предстанет перед всей нацией и займет свое законное место. Осознает всю глубину долга и обязанностей, и он наконец выполнит свое обещание, по-настоящему вернув принцессу Клаудию Верболт.
Но сегодня она все еще принадлежит ему.
Сегодня она все еще Просто Клаудиа.
Прижимаясь к нему своим телом, она настойчиво терлась о его напрягшуюся плоть такими плавными движениями, что у него даже потемнело в глазах.
– Осторожнее, дорогая…
Приникнув к его губам в страстном поцелуе, она настойчиво и уверенно ласкала его тело, заставляя содрогаться от наслаждения.
– Лукас, пожалуйста…
Растворяясь в янтарных глазах и соблазнительной улыбке, он завороженно смотрел, как она запрокидывает назад голову и тихо постанывает, понимая, что его, одного из сильнейших известных ему воинов, только что раз и навсегда превратили в послушного раба.
Глава 13
Проснувшись от бьющих в окно лучей восходящего солнца, Лукас вскочил с пропахшего страстью дивана, чувствуя, как его влажное тело лихорадочно дрожит. Глубоко вдохнув, он быстро надел брюки и лишь затем отважился взглянуть на свернувшуюся калачиком спящую Клаудию.
Что же пошло не так? Несколько часов необузданного секса должны были как минимум его успокоить, но сейчас…
