Лукас прищурился: ей холодно или это она просто нервничает?
– Да и вообще, почему именно сейчас?
– На вид ты кажешься вполне умной женщиной, так неужели всерьез думаешь, что сможешь вечно избегать родных? – Неужели было так сложно ответить хоть на одно из посланных ей писем?
– Вернее сказать, что я на это надеюсь. – Раз вернувшись на каблуках, она снова на него посмотрела. – Мне очень жаль, мистер Гарсия, но, боюсь, вы напрасно сюда приехали. Я не собираюсь сейчас никуда ехать. Ни с вами, ни с кем бы то ни было еще.
Скрестив руки на груди, она позволила ему насладиться скрытыми под халатом приятными формами.
Его кровь мигом вскипела, как лава родной Арунтии.
– Боюсь, у вас нет выбора, – выплюнул он, злясь на собственную реакцию. – По сравнению с долгом и ответственностью личные желания – ничто.
Роскошные губы слегка приоткрылись, и Лукас невольно представил, как они ласкают его тело, а ее мягкие формы прижимаются к его крепким мышцам.
Физическое желание накрыло его столь мощной волной, что он сразу же почувствовал, как по позвоночнику стекают капельки пота, а вся кровь устремляется на юг, и…
Черт, да что с ним не так? Да в общем-то ничего такого, что не лечилось бы часом в женском обществе. Лишь бы женщина оказалась кем угодно, только не этой. Желательно голубоглазой блондинкой.
Dios, когда же он в последний раз отдавался чистому наслаждению без каких-либо серьезных отношений? Месяцы назад? Или годы? Неудивительно, что сейчас он в таком состоянии. Работая сутки напролет, можно еще и не до такого дойти.
Внезапный смех Клаудии оборвал поток его мыслей.
– Это шутка? Мистер Гарсия, я живу в свобод ной стране. Что вы можете сделать? Подхватить на плечо и унести силой? – Смех замер у нее на губах, а изящная рука метнулась к тонкой шее.
От непреодолимого желания заменить ее руку своей у него даже в пальцах закололо. Правда, он и сам бы не смог сказать, чего ему сейчас больше хотелось: приласкать или придушить?
Воздух так и звенел от напряжения.
Лукас приподнял бровь.
Клаудиа отшатнулась:
– Ты не посмеешь!
Не посмеет? Но она этого не знает. Dios, не зверь же он какой-то, хотя и успел всякого насмотреться.
Внезапное воспоминание заставило его содрогнуться, но он глубоко вдохнул и мгновенно заставил себя успокоиться.
– Я бы предпочел, чтобы ты пошла добровольно.
Клаудиа медленно покачала головой:
– Ни за что. Слушай, просто скажи им, что я все обдумаю, хорошо?
Лукас улыбнулся. Выполнить ее просьбу не только немыслимо, но просто невозможно. С пустыми руками он домой не вернется.
– Мистер Гарсия, мне нужно закончить работу.
Наконец-то. А он-то гадал, когда же работа всплывет в уравнении. Явная брешь в ее защите.
– Она очень важна, – продолжала Клаудиа.
Ничто не может быть важнее родины. А проведя всего десять минут в этом помещении, он уже ощущал себя лабораторной крысой.
Чувствуя, как самообладание вновь дает сбой, Лукас медленно и глубоко вдохнул… только для того, чтобы втянуть в себя странную смесь хлорки и незнакомых лекарств. Стерильная чистота давила на мозг так, что над верхней губой у него проступили капельки пота. Разве можно добровольно прятаться в этой клетке? Испытывая чистую, ничем не прикрытую потребность сбежать, Лукас до хруста стиснул зубы.
Встряхнувшись и стыдясь собственной слабости, он шагнул к Клаудии:
– Может, ты и живешь в свободной стране, но долг перед родиной никто не отменял. Работа никуда не денется, но прямо сейчас ты нужна своей семье. Максимум три недели, и дальше делай что пожелаешь. Это все, о чем они просят.
– Все, о чем они просят? – вспыхнула Клаудиа. – А с какой стати я вообще обязана что-то для них делать?
Потерев затылок, Лукас с трудом справился с желанием боднуть стену.
– Твой эгоизм просто зашкаливает. Неужели ты ни на йоту не чувствуешь…
– Мистер Гарсия, здесь у меня тоже есть определенные обязательства. Целые чашки Петри, полные обязательств. – Она указала на полки, заставленные склянками и плошками с какой-то слизью.
Приподняв бровь, он снова посмотрел на Клаудию, выставившую перед собой испачканную чернилами руку.
– Я не жду, что вы сможете оценить мою работу, – объявила она с язвительным презрением.
Только вот Лукас отлично знал, чем она занимается, и потому не обратил внимания на глупое оскорбление. Раз ей так нравится, пусть считает его ниже себя. Мнение такой безответственной эгоистки его в любом случае не волнует, но позже оно еще сможет сыграть ему на руку. И пусть он и понимал ее мотивы, но никак не мог согласиться с ее приоритетами.
– И вообще, – продолжила она, срывая очки и обжигая взглядом янтарных глаз, – совсем не обязательно расхаживать здесь, как какое-то загнанное в клетку животное, обдумывая следующий ход. Я уже все их видела, и на меня они не подействуют.
Просто поразительно. У Лукаса едва челюсть не отвисла. Она дерется, как настоящий воин. С таким отпором он еще никогда не встречался и никогда ничего подобного не чувствовал. Никогда не чувствовал дикой потребности сжать женщину в объятиях и зацеловать до потери чувств.
Он пристально всмотрелся в безупречное лицо и яркие глаза, что смотрели на него с какой-то непонятной мольбой. Но чего же они хотели? Понимания? Или просто чтобы их хозяйку оставили в покое?
Но от него она не получит ни того ни другого.
В его словаре нет таких слов, как провал и неудача. Вся его жизнь выстроена на чести, долге и стремлении защищать. И ничто и никогда не заставят его отступиться от раз и навсегда выбранной тропы. Даже самая прекрасная в мире эгоистка.
Но раз она не хочет идти по-хорошему, придется менять тактику и усилить давление.
Потому что хочет она того или нет, но уже этим вечером она будет на пути к Арунтии.
Глава 2
Кажется, именно четвертая по счету няня не велела ей играть с огнем. Но при всем желании у нее не получалось вспомнить, чтобы ее предупреждали не дразнить диких зверей. Клаудиа осторожно отступила назад.
Стоя всего в полутора метрах, Лукас буквально впился в нее синими глазами, явно готовый в любую минуту забросить ее на плечо и увезти с собой силой. Стараясь не обращать внимания на совершенно неуместное возбуждение, вызванное этой мыслью, Клаудиа постаралась сосредоточиться.
Лукас всего лишь копия ее родителей, и все его мысли крутятся исключительно вокруг драгоценной родины, долга и ответственности. И никого из них совершенно не интересуют ее желания и потребности.
