– Да нам бы справочку об одном человеке навести, – повторила Мариша. – Он к моей старшей сестре сватается. А у нас сомнения на его счет. Бывает, что люди после отсидки на правильный путь вступают. Но все-таки заранее хотелось бы знать, что о нем в колонии думают. А свояк ваш давно там работает?
– Всю жизнь, – равнодушно ответила тетка. – У нас тут с работой не особо густо. При этой колонии еще неплохо. Платят регулярно. Да и родственники осужденных все время что-то в заведение тащат. У свояка дома и телевизор, ими подаренный, и вся техника. А как же? Нужна людям поблажка, а кто ее даст? Он и даст. Ну а люди и отблагодарят.
И сочтя, что покончено с щекотливым вопросом, как подругам должно себя вести с ее свояком, чтобы всем была от этого знакомства выгода, она повеселела и продолжила:
– Он уже там больше тридцати лет отработал. Сразу же после армии. На пенсию давно пора выходить, а он не хочет. Привык, говорит, всех тут знаю.
Тетка оказалась ушлой особой. И чтобы не терять ни копейки, взяла подруг к себе на постой. Впрочем, она предоставила им отдельную комнату. И на ужин подала густые щи, правда, без мяса. На второе были голубцы с гречневой кашей. И на десерт пирожки с моченой морошкой. Утром хозяйка разбудила девушек, накормила вкусной рисовой кашей и дала с собой вчерашних пирожков, оказавшихся до сих пор мягкими.
– Дорога-то дальняя, когда вы там еще перекусить сможете! – напутствовала она девушек.
В пути подруги сначала смотрели в окошко, но вскоре им надоели ровные белые сугробы и заснеженные леса, по которым они проезжали, и они задремали. Проснулись, когда автобус сделал остановку. И пока одни пассажиры выбирались из автобуса, а другие занимали их места, подруги сжевали все пирожки. В Трудовой добрались только к часу дня, хотя автобус отошел в восемь утра. Спины у них ломило, в голове гудело, а во рту был неприятный привкус чего-то металлического.
– Где тут исправительное заведение? – спросила Мариша первого попавшегося мужичка в драном ватнике.
– Колония вам нужна? – осведомился он. – Так вон она! На холме.
Посмотрев в том направлении, куда указывал мужик, девушки увидели внушительную мрачную ограду с протянутой по всему периметру толстой колючей проволокой, несколькими смотровыми вышками и мощными прожекторами, которые сейчас были погашены. За оградой виднелось несколько строений, таких же темных и непривлекательных.
– Ох, – вздохнула Мариша, – как тут невесело!
– Да уж, – хрипло то ли закашлялся, то ли засмеялся мужичок, который, оказывается, так и стоял рядом с подругами. – Это вам не Рио-де-Жанейро.
– А где нам найти Николая Степановича? – спросила Мариша. – Помощника начальника колонии.
– Там он и сидит, куда же ему из колонии деваться! – пожал плечами мужик.
– А вы его знаете?
– Как же не знать, коли я с ним под одной крышей три с половиной года провел? – пожал плечами мужик.
– Да? – наивно удивились подруги. – Вы его родственник?
Их вопрос привел мужика в полнейший восторг.
– Да тут у Степаныча таких родственников половина Трудового наберется! – засмеялся он. – Сидел я там.
– О! – невольно отшатнулись от него подруги.
– Да не бойтесь вы! – окончательно пришел в хорошее настроение бывший зэк. – В Трудовом вы других людей, пожалуй, и не найдете. Тут ведь живут либо кто отсидел, а податься некуда, либо кто в колонии работает, либо их семьи.
– А чем же вы тут занимаетесь? – спросила Мариша, оглядываясь по сторонам на густой мрачный лес, окружавший поселок.
– Да кто чем, – пожал плечами мужчина. – Наш Степаныч деловой мужик. Всем, кто после освобождения в поселке остаться хочет, он жилье предоставляет. Пока сидишь в колонии, себе дом, бывало, сам и построишь. Конечно, не больно-то хорошие дома. Удобства на улице. Но народ тут к этому привычный. После общего барака своя комнатка ох какой милой кажется. И работа опять же имеется. По нынешним временам это редкость. А при колонии мастерские есть. И лесопилку Степаныч открыл. Кто деньжонками разжился, те своим делом занялись. Кто магазинчик свой открыл, кто хлеб печет, кто-то свиней держит. В город почти и не ездим. Почти все свое у нас.
– Просто удивительно, – заметила Мариша.
– А то! Если с людьми по-человечески, так и они со всей душой, – сказал мужик.
Выяснив у словоохотливого мужика, как лучше добраться до помощника начальника колонии, которого тут звали Степанычем, подруги отправились в путь. Впрочем, спешили они зря. Ни начальника, ни его помощника на месте не оказалось. Как им объяснил молоденький охранник с игривой овчаркой на поводке, Николай Степанович уехал на осмотр площадки для собственного кирпичного заводика.
– Раньше вечера и не объявится, – заявил конвойный подругам. – Да вы сходите в нашу столовую. Покормят отлично.
В столовой подругам и в самом деле налили по тарелке душистой ухи и выдали по тарелке поджаренной картошки с грибной подливой.
С аппетитом пообедав, они побрели осматривать поселок. Впрочем, смотреть тут было особенно не на что. Главная улица тут была одна. И она как бы спускалась с холма от колонии и заканчивалась у подножия небольшой церквушки, выстроенной из новеньких тесаных бревен. Посредине поселка была площадь, где летом, наверное, устраивалась торговля. Вдоль главной улицы располагалось несколько небольших магазинчиков. Среди них подруги нашли магазин бытовой химии, в котором действительно продавали сотовые телефоны. Впрочем, они занимали совсем скромное место по сравнению со стиральными порошками и средствами для ухода за деревьями.
Обратившись к продавцу, подруги быстро узнали, что Курину Ефимовну он отлично знает.
– А скажите, вы не помните женщину, для которой эта старушка покупала телефон?
Лицо продавца приняло озадаченное выражение, а затем он рассмеялся.
– Как же! – воскликнул он. – Был такой анекдот. Торговли в тот день никакой не было. Я уже хотел закрывать лавочку и уходить, да тут входит Курина. Я думал, что она сослепу перепутала. Курина Ефимовна у меня раз в месяц отоваривается, когда пенсию получает. А она еще и не к мылу хозяйственному направляется, а к сотовым телефонам. Ну, думаю, старушка-то совсем с коньков слетела. Я ей и говорю: Ефимовна, ты чего там высматриваешь? Кому это ты по трубке звонить собираешься? А тут женщина и говорит…
– Постойте! – перебила его Мариша. – Какая еще женщина?
– А разве я не сказал? – удивился продавец. – Вместе с Ефимовной она зашла. Не из наших. Городская. Разодета так, что бог ты мой.
– А как она выглядела?
– Роскошная женщина! – одобрительно покивал продавец. – В самом соку!
Так как продавцу было на вид лет шестьдесят, то женщина лет пятидесяти должна была быть для него именно в самом соку.
