Пальцы Тео обвили ее руку, и что-то в ней возликовало. Холли было не важно, что это может быть опасно. Женщина не обращала внимания на то, что его прикосновение нельзя было назвать вежливым. Тео потащил ее через толпу, и легко можно было предположить, что он собирается выкинуть Холли за дверь. Она позволяла ему так обращаться с ней просто потому, что, похоже, ничего не могла с собой поделать, когда Тео касался ее. И так было всегда. Холли было все равно, что такая вспышка явно не может закончиться ничем хорошим, и что в ее интересах было бы лучше остаться в «Харрингтоне» и попытаться уснуть. А утром, с новыми силами, возобновить схватку.
Тео подвел ее к алькову, о существовании которого она не догадывалась. Втолкнув женщину внутрь, он вошел сам и ногой захлопнул дверь.
Они оказались в небольшой стеклянной кабинке, вдававшейся в танцпол. Тео и Холли находились среди толпы и в то же время были скрыты от нее. Стекла вибрировали в такт оглушительной музыке, и это порождало сумасшедшее биение сердца женщины и сладостную пульсацию между ее бедер. Тео встал позади Холли и прижался к ее спине в немой угрозе.
А может, это было зловещее, головокружительное обещание, а вовсе не угроза. В любом случае Холли обнаружила, что не может дышать. Более того, не хочет.
– Ты за этим сюда пришла?! – низким, похожим на утробное рычание голосом пророкотал Тео. Она затрепетала, ощущая прикосновение его широкой груди и плоского живота. От Тео ее отделяла лишь тонкая ткань юбки. Холли стало жарко, кожа горела. – В тебе проснулась ревность после стольких лет безразличия? Или, может, ты хотела бы занять ее место?
– Ты хоть знаешь, как ее зовут?
Еще один рык, и тело Тео превратилось в камень, пышущий жаром и прижатый к ее спине. Его руки легли на бедра Холли, словно он по-прежнему имел на это право. Она прижала ладони к стеклу перед собой, словно собиралась впитать в себя пьянящий ритм неодолимого соблазна, который таила в себе атмосфера этого места. В один момент все стало неизбежно, а безрассудство показалось естественным. Холли поняла: она не может сделать то, что должна, чего требует от нее инстинкт самосохранения.
Правда заключалась в том, что она не хотела останавливать Тео.
– Разве из этого когда-нибудь выходило что-то хорошее? – пробормотал Тео, но и он, судя по всему, тоже находился во власти неминуемого.
Его горячие губы прижались к ее шее – жадные, твердые, настойчивые, соблазняющие, от них, как и от музыки, не было спасения. И Холли словно выкинуло из земной орбиты, как происходило всегда, стоило Тео ее коснуться. Ее тело до сих пор принадлежало ему, только ему одному. Оно сотрясалось в экстазе. Вроде бы прошло всего несколько секунд после того, как он ласкал ее тело, а не несколько долгих одиноких лет. Ее груди потяжелели и заныли, когда руки Тео ловко скользнули под ее воздушную юбку. Руки его были обжигающе горячими по сравнению с теплым животом женщины. Затем его ладони обхватили груди Холли, задев напрягшиеся соски.
Продолжая ласкать ее грудь одной рукой, дразня ставший тугим, как готовый распуститься бутон, сосок, погружая Холли в мучительно-сладостную пытку, другую руку Тео направил вниз. Одновременно он впитывал в себя вкус ее тела, проложив влажную дорожку от чувствительного места за ухом, вдоль шеи, до плеча и обратно. Холли ничего не предпринимала, позволяя ему делать с ней все, что он захочет.
Она упивалась этим. Жаждала Тео, словно между ними существовало только это. Простое и неоспоримое. Заставляющее покориться.
То, что соединяло их, заключалось в этом пылающем диком огне, обжигавшем Холли, воспламеняющем ее тело, заставляя ее тянуться к Тео.
– О да, ты уже горишь, – выдохнул Тео ей в ухо, когда его ладонь легла на заветный треугольник между бедер, впитывая в себя избыток вырывающегося из ее тела жидкого пламени.
Спина Холли изогнулась помимо ее воли, толкая груди вверх. Голова женщины упала на его твердое плечо.
– Будешь ли ты такой, как я помню? Спустя все эти годы? Дикой и готовой принять меня, неважно где, когда и как?
Тео не стал ждать ответа. Или он знал, что она не способна говорить в эту минуту? Что ее голос затерялся среди музыки и колдовских темных чар, которыми он ее опутал? Что она способна только дрожать, пока он удерживает ее у грани, которая открывает путь в мир, где тело поет гимн восторга?
Холли допускала, что да. Конечно да.
Рука Тео немного сместилась, его пальцы нырнули за край ее трусиков, и их сразу же лизнул первый язычок горевшего в женщине огня. Затем его пальцы проникли глубже и оказались словно в жерле вулкана…
Это было, как взрыв. Холли содрогнулась, с ее губ сорвалось его имя. Она обмякла в руках Тео, а он продолжал держать ее, ожидая, когда она снова сможет дышать.
– Тебе это определенно понравилось, Холли, – холодно произнес он, и его голос ударил ее наотмашь. – Ты все такая же. Ты затеяла какую-то игру или в самом деле готова раздвинуть ноги перед первым встречным?
Холли мгновенно замерла, что, несомненно, и было его целью. Она дернулась, пытаясь отодвинуться от Тео. Экстаз, который она только что испытала, превратился в удавку ужаса на горле. Чувствуя, что слезы готовы брызнуть из глаз, молодая женщина поправила одежду и повернулась к нему, прижавшись спиной к вибрирующему стеклу. Тео возвышался над ней, словно скала. Каким-то образом ей удалось сдержаться.
Но вот заставить Тео исчезнуть она была не в силах. Не говоря уже о том, чтобы забыть прошлое.
В кабинке было довольно тесно. Тео не шевелился. Он выглядел огромным и смертельно опасным. Он наблюдал за Холли, и на его красивом лице не было даже тени извинения.
Разве она должна была вспыхнуть снова? Разве она не должна была прийти в ужас? Но с Тео все было не так легко и просто. Невозможно не брать в расчет реакцию, которую он в ней вызывал. Ее тело не волновало, что он говорит. Оно по-прежнему испытывало чувственный голод. И сейчас голод был даже сильнее, чем раньше.
– Прекрати! – вырвалось у нее.
Тео и бровью не повел.
Его глаза не отрываясь смотрели на нее, а горевшее в них темное пламя, выдававшее его ярость, удерживало Холли на месте, пригвоздив ее к полу.
– Я же сказала тебе, – сумела выдавить она, почти не слыша свой голос из-за оглушительного, сумасшедшего биения сердца. – Я никогда не была тебе неверна. Никогда! Я обманула тебя, заявив, что у меня был любовник. Что я должна сделать, чтобы доказать это?
Тео округлил глаза, и это было слишком. Эмоции и пылающий в ней пожар сделали Холли слабой. Она чувствовала, как слезы текут из глаз, и ненавидела себя за это. Ей казалось, что ее душу вывернули наизнанку, а сердце вырвали из груди и разбили. Но хуже всего было то, что ее тело все еще помнило ласки Тео, а на коже горели невидимые клейма, оставленные его ртом и руками. Одного чувственного экстаза было недостаточно, чтобы насытить ее.
Никогда и ничего не было достаточно. В этом-то и заключалась проблема.
