Справившись с бушевавшими в нем чувствами, вернув над собой контроль, Тео пошел следом за Холли и ничуть не удивился, увидев, что она лихорадочно собирает вещи в спальне, словно боится задержаться здесь хотя бы на секунду. Словно боится, что еще немного – и ее поглотит какая-нибудь черная дыра.
Некоторое время Тео смотрел на Холли. Его раздирали противоречивые эмоции, но даже в таком состоянии он упивался своей женой, ее сводящим с ума телом. Может, мелькнуло у него в голове, следовало держать ее нагой? Может, так он сумел бы привязать ее к себе?
– И куда ты собралась? – как можно беспечнее осведомился он, уже зная ответ.
Тео все понял по муке, отражавшейся в ее глазах, по тому, как она сжимала губы, словно боялась, что, разжав их, не сможет сдержать стон.
– Тебя ждут дела, а я нужна в Далласе.
– Кому именно нужна?
– У меня есть определенные обязанности, – ответила она. Ее взгляд заметался по комнате, задержавшись на отброшенных простынях и смятых подушках, будто она надеялась найти в них разгадку.
Тео показалось, что он готов ее пожалеть. Посочувствовать ей. Но он стоял в трусах боксерах, а в его теле еще жила приятная усталость после того, как он несколько раз доводил их обоих до изнеможения, лаская тело Холли, благоговея перед ней, почти молясь на нее. Он поцелуями осушал слезы, текущие из ее закрытых глаз, когда Холли утопала в наслаждении в его объятиях. Стоны срывались с ее губ, и в каждом из них Тео слышал любовь. Но он сомневался, что сможет переубедить ее, даже если снова займется с ней любовью. Если она вообще ему это позволит.
– Вот как? – Он смотрел, как она мечется по спальне. Каждая ее жилка была натянута как струна, и, глядя на женщину, можно было подумать, что внутри у нее происходит землетрясение, которое она сдерживает только благодаря усилию воли. Если бы Тео не раздирали ярость и боль, он сострадал бы ей всем сердцем. – Что же это за обязанности?
Холли замерла, будто наткнулась на невидимую стену.
– Перестань! – прошипела она, сжимая кулаки. – Просто отпусти меня.
– Видишь ли, в этом и заключается проблема, – ответил Тео с деланой ленцой, заставляя себя расслабиться. Он прислонился к косяку. – Однажды я уже позволил тебе уйти, и что-то мне не особенно хочется делать это снова.
– Это была ошибка, – прошептала срывающимся голосом Холли. – Все было ужасной ошибкой.
– Что именно, Холли? – Тео наблюдал за тем, как она запустила пальцы в волосы, на ее лице промелькнуло смешанное выражение печали, боли и растерянности. Его удивило, как он ухитрился ничего не заметить четыре года назад. Неужели тогда он был настолько поглощен собой и не видел ничего, кроме своей боли, своего задетого эго? А ведь сейчас она ведет себя точно так же. Четыре года назад он счел это предательством. Если бы он хоть немного знал Холли, он понял бы ее. – То, что ты любишь меня так сильно, что это приводит тебя в ужас? Или то, что ты не знаешь, как можно любить, не испытывая боли?
Холли сделала судорожный вдох, который был похож на всхлип, но в ее загнанно-тревожном взгляде появилось новое выражение. Что-то твердое. Покорность судьбе и сожаление.
– Любовь без боли невозможна! – воскликнула она.
– Холли. – Тео выпрямился и подождал, пока она не остановила свой взгляд на нем. Она задрожала всем телом, и Тео безумно хотелось броситься к Холли, схватить ее в охапку и успокоить бушующий в ней шторм. Но он остался стоять на месте. – Ты веришь, что любовь неотделима от боли. Что она может сломать тебя. А если боли нет, ты придумываешь ее.
Рот женщины приоткрылся, дрожь внезапно прекратилась.
– Ты намекаешь на то, что у меня не все в порядке с головой? – спросила она ледяным тоном.
Кажется, впервые в жизни Тео понимал ее, себя, все то, что было между ними тогда и сейчас.
– Я не утверждал ничего подобного, – мягко возразил он. – Многие из нас выросли такими, какими нас хотели бы видеть наши воспитатели, прежде всего родители. Мы можем с пеной у рта доказывать, что это далеко не так, что мы перенимаем у родителей только те качества, которые нам нравятся, однако же, пожалуйста, я сын своего отца, и не важно, хочу я этого или нет. Так же как и ты – дочь своего отца.
Холли с шумом втянула в себя воздух.
– Будь осторожнее, Тео, – предостерегла она его. – Мой отец был хорошим человеком. Хорошим и настоящим. Я не позволю тебе использовать его как обоснование твоей мысли. – Ее глаза сверкнули и потемнели, губы задрожали. – Если во мне есть что-то хорошее, это его заслуга.
– Он научил тебя скорбеть, – осторожно сказал Тео, словно говорил с испуганным ребенком, и точность его замечания заставила ее замереть. – Он научил тебя целиком, без остатка, посвятить себя человеку, которому вы были не нужны.
– Он любил ее! – выкрикнула Холли.
– Так же, как моя мать любила отца, и что в итоге? – Тео был безжалостен, но ничего не мог с собой поделать. – Любовь живая, Холли. Разве ты это не видишь? Она не вырезана из камня. Это не испытание на выносливость, созданное лишь для того, чтобы ломать людей. Ты можешь любить меня и без всего этого ада, дорогая. Без боли, страха потери и страдания. Просто люби!
Холли издала звук, слишком болезненный, чтобы его можно было принять за смех, и сердце Тео облилось кровью.
– Откуда ты это знаешь? Какие у тебя доказательства? Все, все в истории наших отношений доказывает только одно: нам предначертано судьбой расстаться.
– Те шесть месяцев на Санторини были лучшими в моей жизни, – вкладывая в свой взгляд любовь, признался Тео. – Я забыл про ад. Я забыл про страх. Между нами никто не стоял. И мы были счастливы. – Он сделал ударение на последнем слове и подождал, когда это дойдет до ее сознания. – Вот почему ты сбежала, верно? Любовь – это не страх потерять себя. Полюбить – значит обрести себя. Стать цельным, счастливым и любимым. То, что не удалось твоему отцу.
Тео не мог сказать, что его очень уж удивила ее реакция, когда Холли побледнела и отшатнулась, словно он ее ударил.
Как же он хотел, чтобы она его поняла! Чтобы призналась самой себе, что если он и ошибся, то не намного. Может, тогда…
– Холли…
– Нет! – выкрикнула она, точнее, думала, что выкрикнула, потому что ее голос был не громче шепота. – Ты сказал достаточно. Более чем достаточно. Я больше не хочу тебя слушать.
Сердце Тео разрывалось на части, но он подчинился. Подчинился, потому что стремился оберегать ее, а не причинять ей боль.
Но в этот раз Холли не сбежала, когда он спал. Нет, она прошла мимо него и не оглянулась, бледная как смерть.
И Тео позволил любимой уйти, сознавая, что помочь ей справиться с ее демонами он не в состоянии. Он лишь раскрыл ей глаза, но выбор… выбор должна сделать сама Холли. А он пока попробует склеить осколки своего во второй раз разбитого сердца.
