Измерения были округлены для того, чтобы сделать загадку более понятной с математической точки зрения, но история рассказана вполне реальная. «Достойным инженером» Борджиа был не кто иной, как Леонардо, который и рассказал Пачьоли эту историю. С Пачьоли Леонардо встретился во Флоренции в 1503 году.
В целом обстановка складывалась весьма напряженно. Леонардо путешествует между оккупированными городами, крепостями и замками. Он проводит в пути много времени, осматривает укрепления и гарнизоны. Больше всего времени он уделяет физической технической работе: измерениям, записи течений, обследованию крепостей. Несколько месяцев он в дороге, вооруженный квадрантом, очками и записными книжками. Он наверняка ощущает тоску по комфортной городской жизни, какую он вел последние двадцать лет. Так многое было тогда начато, и столь немногое завершено… Можно вспомнить, что сам Леонардо советовал художнику «покинуть свое городское жилище, оставить родных и друзей и идти в поля через горы и долины… испытывая излишний жар солнца». Но в то же время можно предположить, что, служа Борджиа, Леонардо испытывал двойственные чувства в отношении своего покровителя. Своей работой он способствовал разрушению и насилию, распространяемому Чезаре с помощью своего «любимого» военного инженера. Война – «самый жестокий вид безумия», как однажды записал Леонардо.
[627] В 1502 году он столкнулся с реальными ужасами войны впервые. Короткие заметки в его записных книжках, маленькие фрагменты, завершенные сами по себе, – голубятня, фонтан, корзины с виноградом, – все это записано словно для того, чтобы просто напомнить себе: «Я все еще жив».
Осень в Имоле
Лето близилось к концу. Иль Валентино со своим двором остановился в Имоле, небольшом укрепленном городке на древней римской дороге между Болоньей и Римини. Здесь он собирался проводить зиму. Если крепость можно будет сделать неприступной, то Имола станет его постоянной резиденцией. В бумагах Леонардо сохранился наземный план крепости и ряд измерений: глубина рва – 12 метров, толщина стен – 4,5 метра. Жизненно важные сведения в мире Борджиа!
[628]
В Имолу утром 7 октября 1502 года прибыл Никколо Макиавелли, вновь отправленный послом к опасному герцогу. Худощавый, мрачного вида мужчина с сухой улыбкой, Макиавелли, которого друзья прозвали Иль Маккья, от итальянского слова macchia, что означает «пятно» или «клякса», еще не был знаменит. Он только начинал карьеру писателя, но точность и справедливость его суждений уже высоко ценились во флорентийском обществе. Ему было тридцать три года, он был хорошо образован, обладал отличными связями, но испытывал недостаток средств. Возвышение Макиавелли приходится на период падения Медичи и воцарения Савонаролы. С 1498 года он занимает важный, но не самый почетный пост секретаря второй канцелярии с жалованьем в 128 золотых флоринов. Чиновники канцелярии были гражданскими лицами, назначаемыми Синьорией для обеспечения политической и дипломатической стабильности, поскольку выборные чиновники сменяли друг друга на своих постах. Макиавелли всегда находился за сценой. Он писал речи, выполнял деликатные поручения, разрешал политические конфликты. Особенно хорошо Макиавелли проявил себя на переговорах с Людовиком XII в 1500 году, когда пытался добиться французской поддержки в войне с Пизой. Результаты этой шестимесячной дипломатической миссии нашли свое отражение в книге «Государь».
[629]
При дворе Иль Валентино Макиавелли провел три месяца. Его депеши из Имолы наполнены жалобами и стенаниями. Он не сразу согласился на эту миссию, отлично понимая, что она будет опасной, неудобной и наверняка безрезультатной. Герцог был человеком действия. Он считал, что разговоры ничего не стоят, а Макиавелли мог предложить ему только разговоры. Макиавелли был послом Флоренции, но не имел полномочий подписывать какие-либо договоры. Его просьбы остались втуне. Синьория отправила Макиавелли в Имолу, рассчитывая выяснить планы герцога. Юная жена Никколо, Мариэтта, на которой он женился год назад, страдала от отсутствия мужа.
Когда Макиавелли прибыл в Имолу, поступили известия о вооруженном восстании в землях Борджиа, возглавляемом капитанами его же собственной армии. Среди восставших был и Вителлоццо Вителли, в свое время поднявший бунт в Ареццо, а также герцог Урбинский. Борджиа высмеял военный совет восставших, собравшийся в Маджионе, назвав его «конгрессом неудачников». Чезаре со свойственным ему красноречием, столь высоко оцененным Макиавелли, заявил: «Земля горит под их ногами, и, чтобы залить ее, им потребуется воды больше, чем они в состоянии накачать».
[630] 11 октября Борджиа нанес ответный удар, захватив крепость Фоссомброне, где восставшие были схвачены несколькими днями раньше. Леонардо, будучи военным инженером герцога, почти наверняка принимал участие в боевых действиях. В описании крепостей в Атлантическом кодексе он пишет: «Смотри, чтобы пути отступления не вели прямо во внутреннюю крепость, иначе командир будет захвачен, как это произошло в Фоссомброне».
[631]
Имола сыграла важную роль в истории. Крепость этого города на открытых всем ветрам равнинах Романьи связана с тремя великими именами эпохи Ренессанса. Похоже, что Макиавелли и Леонардо находились в дружеских отношениях. В следующем году они будут вместе заниматься рядом проектов во Флоренции. Макиавелли ценил инженерные и художественные способности Леонардо. Об их общении в Имоле нам почти ничего не известно. Имя Леонардо ни разу не упоминается в депешах Макиавелли. Возможно, тому есть простое объяснение: Макиавелли знал, что его депеши будут перехвачены и прочитаны еще до того, как они покинут Имолу, и не хотел компрометировать Леонардо, выполнявшего деликатное поручение Флоренции при дворе Чезаре. Впрочем, возможно и то, что Леонардо находился в Имоле инкогнито. 1 ноября Макиавелли пишет о том, что он разговаривал с секретарем Борджиа, неким Агобито, и тот потвердил, что говорил «с другим, кто располагает всеми секретами повелителя». А 8 ноября Никколо разговаривал с неизвестным «другом», чей анализ намерений Чезаре «заслуживает внимания». Вполне возможно, что в обоих случаях неизвестным источником информации был Леонардо.
[632]
Карта Имолы, 1502
