– Господи! Так и сказал?
– Спросил, как Джим умер и можно ли поговорить с Холли, – ответил Морган, кивая. – В общем, как ни крути, этот парень для нас – потенциальная проблема. Хотя, может, как раз не проблема, а выход. Как я понимаю, Тио рано или поздно узнает про этого типа, а значит он труп, приложим мы к тому руки или нет. Так что, если мы его сдадим, зарекомендуем себя верными и преданными. И возможно, нам зачтется. И никаких волнений по поводу связи с Джимом и новых проблем из-за того.
От разговора Кэссиди сделалось не по себе. Он посмотрел на суровое лицо предка на портрете. Мэр всегда чувствовал, что преподобный Джек глядит на него с презрением, видя, каким вышел далекий потомок и как он управляет городом, построенным великим предком. Да, в последние несколько лет бывали беды, и немалые, но такой – никогда. Сейчас пришел апокалипсис, настоящий Армагеддон. Конец света.
Снаружи нахлынул вой сирены. На дороге у дома встала полицейская машина. Вертевшийся на крыше фонарь бросал синие и красные отблески на стенные панели.
– За мной приехали. – Морган направился к дверям.
– А где этот тип? Вы его задержали, чтобы допросить?
– Нет. Я посчитал, что лучше его никак не регистрировать – на случай, если ему придется «исчезнуть». Когда я его видел в последний раз, он направлялся к церкви.
Кэссиди глянул в окно на белый камень церкви за стеной:
– Позволь мне сперва поговорить с ним.
– И с какой стати тебе вдруг понадобилось говорить с ним?
– Если я собираюсь принести в жертву человека ради спасения моего города, я должен хотя бы посмотреть ему в глаза. И я пока еще считаю, что мы должны разобраться, случайным было крушение или нет.
Морган покачал головой, окинул взглядом комнату.
– Приятно, наверное, жить в мире, облицованном дубовыми панелями, где все играют по правилам, а все споры можно решить рукопожатием. Разговор с этим парнем не даст тебе ничего. Разве только создаст новые проблемы. Не стоит заводить дружбу с тем, кого собираешься казнить. А Тио трижды наплевать, случайна катастрофа или нет. Его сын умер. Кто-то должен заплатить. Кто-то – или что-то. Ты когда-нибудь слышал о местечке под названием Эль-Рей?
– Да. Немного.
– Это городишко в горах Дуранго. Там взяли власть местные бандитос, и он превратился в настоящую Шангри-Ла для уголовников, бегущих через границу на юг. Любой, кто привез достаточно денег, мог заплатить за покровительство и оставаться сколько влезет, зная, что никакой закон его не тронет. Также Эль-Рей – родной город Тио. Вернее, был родным городом. Его больше нет.
– А что случилось? – спросил мэр.
– Случился Тио. Я не знаю деталей, но, когда он был еще ребенком, произошла семейная трагедия, что-то скверное с его отцом и братом. Может, они перешли дорогу боссам или что-то еще. Как бы там ни было, Тио этого не забыл. И когда спустя много лет пришел к власти, то отомстил. Эль-Рей являлся штаб-квартирой прежних боссов, так что логично было бы захватить его и взять власть. Вместо этого Тио истребил все живое и выжег место дотла. Символический жест: долой старое, все начинаем заново. Плюс к тому чистая, незамутненная месть, старомодная вендетта, кровь за кровь. Как я слышал, Тио убивал сам. Он показал всему миру, что случится с теми, кто повредит ему или его семье.
Морган указал на дым, поднимающийся за церковью:
– А сын Тио только что умер рядом с нашим аэродромом. Так что подумай о моих словах, когда будешь говорить с белобрысым парнем. Если понадоблюсь – я на служебной линии.
Ничего не прибавив, Морган открыл дверь и вышел.
15
Соломон остановился за дверью церкви, позволяя глазам, привыкшим к ослепительному солнцу, приспособиться к сумраку. Из огромных витражных окон в темноту зала лился мягкий свет, плескал цветом на то, что поначалу казалось сборищем древнего мусора. Слева от двери, за скульптурой лошади и манекеном в одежде девятнадцатого века, громоздился полноразмерный фургон. Напротив, в правом углу, красовался настоящий действующий промывочный лоток для добычи золота. По нему струйкой бежала вода. Звук походил на тот, когда протекает крыша. Вокруг под надписью: «Инструменты искателей сокровищ» – стояло несколько промывочных сит. Были там кайла, фальшивые динамитные шашки, мельницы для руды, тускло освещенные экспозиционные шкафы, где под стеклом лежали образцы медной руды, золотых чешуек, серебряных жил в кварце и даже снабженные этикетками личные вещи: очки для чтения, ручки, перчатки. На отдельном столе располагалась масштабная модель, демонстрировавшая, как выглядел город Искупление век с лишним назад. А прямо в центре этой странной диорамы находился обращенный к двери пюпитр, так что любой входящий поневоле бросал взгляд на раскрытую потрепанную Библию.
Чувствуя ступнями холод каменных плит, Соломон направился к ней. Из переплета торчали остатки потерянной страницы. Грубый неровный край – словно страницу выдрали одним рывком. Вырванная страница была из Книги Исхода, главы двадцатая и двадцать первая, рассказывавшие о том, как Моисей принес с горы десять заповедей на каменных скрижалях.
– Церковь утерянных заповедей, – пробормотал Соломон и двинулся дальше, к центру церкви, вдыхая местные ароматы: пыль, лак, свечной воск, медь, плесень.
Заповеди были повсюду: врезаны в каменные завитки, в деревянные спинки скамеек, выложены на полу медными буквами и даже витражными стеклами – словно бы потерявший страницу Библии изо всех сил старался возместить урон книге, построив огромную церковь. Впереди высился алтарь с большим медным крестом на каменной плите. Подойдя ближе, Соломон всмотрелся, отыскивая в изгибающихся линиях и торчащих поперечинах – таких же, как и у его нательного креста, – нечто, способное пробудить память. Но был ли он здесь раньше, стоял ли у этого креста, вспомнить Соломон так и не смог, и вместо надежды в душу хлынуло отчаяние.
У алтаря церковь казалась мрачнее. Приблизившись, Соломон понял отчего. Каменную кладку, в других частях церкви белую, здесь покрывали темные фрески, изображавшие ночь в пустыне, заполненной кошмарными существами: сгорбленными мужчинами, ссохшимися до скелета женщинами, детьми с черными пустыми глазницами, в драных лохмотьях. Некоторые ехали на истощенных лошадях с торчащими, обтянутыми сохлой шкурой ребрами, с такими же ввалившимися глазами, как у их наездников. А под землей, вылезая из огромной огненной прорвы, кишели демоны с зубастыми жадными пастями и вздымавшими пыль кожаными крыльями. Демоны тянули когтистые лапы сквозь трещины в иссохшей земле. Те, кому удалось схватить ногу либо руку жертвы, тащили несчастных в огонь. А перепуганные люди в отчаянии глядели на далекий свет нарисованных небес. И что-то еще двигалось сквозь тени – бледный призрачный силуэт, шагающий по рисунку к Соломону. Его собственное отражение в большом зеркале, расположенном таким образом, что любой посмотревший на фреску становился ее частью. С одной стороны зеркала был нарисован ангел, с другой – демон. Оба пристально глядели на того, кто останавливался под фреской.
