Он повернулся к Моргану и добавил тихо, так что услышали лишь коп с мэром:
– Но решайте быстрее!
Первый самолет проревел над головой, мощный рокот моторов, казалось, отдавался в грудной клетке.
– Говорит «Чарли три-один-четыре-девять», – сообщила рация. – Вижу незаконченную полосу к юго-востоку от дороги и разрыв на северо-западе. Мы можем уложить линию вдоль фронта пожара, чтобы сдержать его. Давайте цель, и мы пойдем на заход. Конец связи.
Морган не ответил. Он глядел на Соломона, шалея от ярости. Как же, перед всеми ему, шефу полиции, указывает какой-то чужак!
– Дай мне! – буркнул Кэссиди и выхватил у копа микрофон: – Говорит Эрнест Кэссиди, мэр города. Кладите полосу прямо у края города, понятно? Вдоль старых шахтерских хибар. Дайте нам минуту на отход и красьте город красным.
Он сунул рацию Моргану и пробормотал:
– Ну кто-то же должен навести тут порядок.
Затем изобразил улыбку, повернулся к толпе и закричал:
– Вы слышали меня? Всем отступить! Разберемся на команды, чтобы прикрыть все за новой линией. Все за работу!
Толпа рассыпалась, будто осколки разбившейся тарелки, довольная тем, что ее снова заняли, разрешили слушаться команд.
– Не чудесно ли? – тихо проговорил Морган. – Человек, начавший этот пожар, теперь указывает нам, как его потушить.
– Я не говорил, что вы сможете его потушить, – улыбнулся Соломон. – Я сказал лишь, что вы можете его сдержать. Этот пожар – природная сила, явившаяся по воле Божьей.
– И что нам делать? Молиться о чуде и надеяться на лучшее?
Соломон снова посмотрел на птиц и глубоко вдохнул. Запах, приносимый верхним ветром, усилился, стал более явным. Битумный резкий запах мокрых креозотовых кустов. Вот она, сила природы. Веление Божье.
Запах идущего в пустыню дождя.
24
Почувствовав, как дрожит под ногами земля, Холли Коронадо оторвала взгляд от полузасыпанной могилы, посмотрела на кучу земли рядом и увидела, как с ее краев сбегают ручейки пыли. Послышался шум, низкое, раскатившееся в воздухе громыхание, отозвавшееся дрожью глубоко внутри. На мгновение показалось: изнутри исходит воплотившийся, принявший физическую форму гнев. Холли когда-то прочла книгу о мучимой, притесняемой девочке со спящей внутри жуткой, устрашающей мощью, однажды вырвавшейся наружу, убившей мучителей и выжегшей целый город дотла.
Холли всегда обожала жуткие истории, наслаждалась холодком испуга, зная при этом, что ее маленькая уютная жизнь надежно защищена от всех страхов. А теперь сомневалась, что когда-нибудь возьмет в руки роман ужасов. Никакой воображенный кошмар не сравнится с тем, в который превратилась ее жизнь. Если пришло землетрясение – пусть оно разорвет землю, сровняет с нею город, вытряхнет мертвецов из могил, чтобы видели конец проклятого места, которое помогали строить.
Шум рос, огромный и грубый, как гнев Холли, затем что-то поднялось навстречу из долины с таким грохотом, будто раскололось небо. Струя воздуха от пропеллеров хлестнула женщину, чуть не сбила с ног. Она отвернулась, защищая лицо от несущегося песка, и почувствовала, как сверху падает что-то теплое, влажное.
В той книге мощь проснулась от крови, пролившейся на девочку на школьном балу. А может, самолет, дрожь земли, кровь – это просто галлюцинации, порожденные усталостью, жаждой, болью и чернотой, пришедшими вместе с горем?
Холли воткнула в землю лопату, тяжело оперлась на нее. Горячий ветер трепал разорванное платье, кожу испятнали пот, грязь и то, что казалось упавшей с небо кровью. Холли усмехнулась, представив, как выглядит. Вот уж безумная вдова, подобие мисс Хэвишем, только в трауре вместо подвенечного платья. Может, такая судьба и ждет впереди? Вечная невеста в доме, где остановились все часы.
Она потерла пятно на руке, ощутила влагу, размазываемую по коже. Нет, не привиделось. С неба падала кровь. Холли застряла посреди своего собственного романа ужасов. В таких книгах люди слишком уж медлят там, откуда давно следовало удрать. Но Холли задерживаться не станет. Нужно исполнить обещание, данное Джиму. Похоронить его. А потом уйти и не вернуться уже никогда.
Земля затряслась опять, задрожал воздух. Но теперь Холли знала: это не ее скрытая мощь, рожденная болью, готовая обрушиться на город. Боль всего лишь родит гнев, потом слезы и, в конце концов, снова боль. А выход из этого круга лишь один.
Выдернув лопату, Холли снова вогнала ее в землю, чувствуя, как ноют руки и плечи, исполняя ритуал поминовения о любимом, укладывая его в сухую землю Аризоны.
Над головой прогрохотал второй самолет, раздирая ревом небо, пятная кровью закапывающую могилу оборванную вдову, сухую каменистую землю, выкрашенные белым могильные плиты, рассказывающие о других кругах боли, оконченных здесь выстрелом, петлей палача или самоубийством.
25
– Слышал новости? – осведомился Папа Тио удивительно спокойным голосом, сразу выбившим Малкэя из равновесия.
– Да. И видел. Говорят, кто-то пережил аварию.
– Да, так говорят.
– Послушайте, если это Рамон, я смогу его вытащить, но придется работать быстро. Мне дотуда всего полчаса…
– Это не Рамон, – возразил Папа Тио.
– А-а… вы уверены?
– Местный тип послал мне фото. Парень, который ушел с места аварии, – шестифутовый альбинос. Это, по-твоему, похоже на Рамона?
Малкэй стиснул баранку, будто желая выплеснуть в нее отчаяние, лихорадочно соображая, что делать и как.
– Дети есть? – спросил Тио, словно приятель в баре, болтающий за пивом.
– Нет. Не завел.
– Конечно не завел. Если бы были, сейчас бы их нянчили мои люди. Как твоего папашу. Он тебе дорог?
– В достаточно мере для того, чтобы я захотел выбраться из этой передряги без вреда для папы, – ответил Малкэй.
– Хорошо. Ты заботишься о своем отце, и это замечательно. Ты достойный человек. Если не ценить семью, что от человека остается? Тебе следовало бы завести детей. По тебе видно, следовало бы. Мужчина – не мужчина, пока не стал отцом. Ты знаешь, что у меня, кроме Рамона, были две дочери?
Малкэй знал. Все знали. Как и то, что с ними случилось.
– Красивые девочки. – В голосе Тио зазвучала теплота. – И умные. Умней Рамона, это уж точно. Возможно, умнее меня. Они хотели помогать мне с делами, а я ответил, что меня никто не примет всерьез, если я поставлю женщин командовать. Так уж оно повелось.
Он хохотнул.
– Они так расстроились. Неделями со мной не разговаривали. Перестали сообщать, куда идут, ускользнули от охраны. Потому охрана мне тоже ничего не сказала. Тогда моих девочек и похитили. Кто-то позвонил и сказал, что моих дочерей вернут целыми и невредимыми, если я отступлю от кое-каких районов, куда я недавно пришел с делами. Я тогда захватил Лазаро-Карденас. Знаешь, сколько груза проходит каждый год через этот порт?
