– Езжайте, – посоветовал он Моргану. – При вас она не станет говорить.
Шеф полиции немного поколебался, затем включил передачу.
– Ну что ж, если она вам отстрелит голову, ко мне жаловаться не приходите.
Взревел мотор, колеса крутанулись вхолостую по мокрому покрытию, взвизгнули – и коп укатил прочь, оставив пассажира под дождем.
Женщина повела стволом вслед за машиной, пока та не скрылась из виду, потом вдруг опустила ружье, словно оно сделалось неподъемным, пошатнулась, схватилась за перила. Соломон уже бежал. Он видел: Холли вот-вот упадет. А если свалится с крыльца, может разбить голову или сломать шею. Он подбежал, кинулся вверх по ступенькам и подхватил ее в тот момент, когда вдова начала падать.
– Все в порядке, – сказал он. – Я держу вас.
От нее пахло кладбищем. На одежде лежала мокрая пыль, на руках и ногах – металлический резкий запах крови. Соломон поднес женщину к порогу, распахнул дверь ногой, шагнул внутрь. И увидел то, что привело Холли в ярость.
30
Морган настолько резко вывернул на Мэйн-стрит, что баранка выскользнула их рук. Он пытался одновременно вести, звонить и не выпачкать весь салон кровью. И то, и другое, и третье получалось хреново. Телефон зазвонил. Шеф полиции переключил его в бесконтактный режим и уронил себе на колени. Три звонка – и мэр ответил.
– Она меня подстрелила!
– Что такое?
– Холли Коронадо! – выдохнул коп. – Она в меня стреляла.
Пауза. В трубке слышались звуки праздника: смех, музыка.
– Ты как? Нормально?
– Бывало и лучше. Каменная соль. Щиплет жутко, но не умру. Послушай, Крид еще у нее.
– Ты же сказал, что останешься поблизости и послушаешь, о чем они говорят.
– А что мне было делать? – осведомился Морган. – Она целилась мне прямо в лоб. А парень захотел остаться. Пришлось позволить.
– А если позвонят от Тио? Захотят узнать, где он?
– Мы же знаем, где он. От Тио что-нибудь слышно?
– Нет.
– Со мной они тоже не связывались. Приеду в офис – позвоню сам. Но сначала патрулю: пусть привезут Холли в участок.
– Думаешь, нужно? Не проще ли оставить как есть?
– Она стреляла по мне при свидетеле. Если я ничего не предприму, то как это будет выглядеть? Ей надо сделать хотя бы предупреждение. Нельзя же просто так палить из ружья по офицерам полиции! К тому же нам это на руку. Если увезем ее из дому, Соломон останется в одиночестве.
Повисло молчание, такое глубокое, что казалось – слышно биение сердца.
– Думаешь, нужно сообщить им, где он? – спросил наконец мэр.
– Надо дать им хоть что-то, показать, что мы сотрудничаем. Они не звонят – это плохо. Потому я сам скажу им, где парень, и вышлю людей, чтобы подготовили почву. Тогда и посмотрим.
Он отключился, чтобы не вступать в неприятные пререкания с Кэссиди, и посмотрел на руки. Однажды, мальчишкой, он катался на велосипеде с террикона, слетел и острыми камнями ободрал кожу с ладоней. Такими же ободранными они выглядели и сейчас. Морган повернул зеркало заднего обзора, глянул на себя. На лице всего пара порезов. Если бы чертова баба прицелилась повыше, могла бы оставить слепым.
Морган злобствовал всю дорогу до «Кинг коммьюнити хоспитал», думал о Соломоне, Холли и прочем. Худшего денька не было за всю жизнь!
– Недолго осталось, – напомнил себе коп. – Нервы и спокойствие. Держаться плана. Тогда все сойдется тютелька в тютельку, и этот день останется лишь плохим воспоминанием.
Он остановился у подъезда для «скорой помощи», потянулся за телефоном, оставленным на соседнем сиденье, и обнаружил что-то чужое, лежащее в ногах. Морган нагнулся.
Бейсболка. Ее носил Соломон. Морган взял ее за козырек, медленно повернул и улыбнулся, заметив единственный белый волос, приставший к сеточке на затылке, чуть не светящийся на темно-красном фоне.
– Привет, мистер Крид, – проговорил шеф полиции, переворачивая бейсболку и складывая так, чтобы надежно укрыть волос внутри. – Посмотрим, можно ли выяснить, кто вы на самом деле.
31
Мэр Кэссиди стоял под черным куполом своего зонтика и глядел на карнавал, в который превратились окрестности противопожарной полосы. Все смеялись, глядя на выжженную пустыню, качали головами, не в силах поверить в то, что непонятным чудом выстояли перед огнем. Дождь хлестал, но никто не торопился под крышу – ведь он-то всех и спас. Кэссиди тоже улыбался, но без особой радости. В город спешила новая беда, и дождь тут не поможет.
Мэр проверил телефон. Все еще пусто.
– Мэр Кэссиди?
Голос заставил его повернуться, и внутри что-то болезненно сжалось при виде атлетически сложенного незнакомца в темном костюме, с простым черным зонтиком в руке.
– Я сотрудник Национального бюро безопасности движения, – сказал он и показал бумажник с федеральным удостоверением. – Я направлялся в Таксон, когда услышал об аварии самолета, и решил заехать к вам. Бригада уже на подлете, но они попросили меня заранее проверить место аварии. Вы не против, если я на него взгляну?
– Думаете, это безопасно? – спросил Кэссиди, покосившись на дымящуюся дорогу.
– Думаю, да. К сожалению, дождь не всегда исключительное благо. Он погасил пожар, но сейчас смывает следы и улики. Пока прибудут эксперты, многое может исчезнуть. Так что я бы очень поспособствовал делу, начав прямо сейчас. Чем раньше мы выясним, что здесь произошло, тем скорее откроем эту дорогу для вас.
Кэссиди посмотрел в пустыню, полную дождя, тумана и дыма, плывущих по дороге словно призраки.
– Хорошо, – согласился он, – я поезду с вами, мистер…
– Дэвидсон, – представился Малкэй, протягивая руку.
– Дэвидсон, – повторил мэр Кэссиди, пожимая руку и глядя прямо в глаза, как учил отец. – Агент Дэвидсон, добро пожаловать в Искупление!
32
Внутри дом Холли Коронадо был обставлен просто, открыто и со вкусом. Типичное обиталище пары молодых профессионалов. Вот только кто-то постарался его полностью разгромить. Все ящики выдвинуты, содержимое вывернуто на пол, диван опрокинут, изнанка вспорота так, что торчат пружины. Соломон перевернул его ногой, усадил Холли. Та моргала, пытаясь сосредоточиться.
– Я в порядке, – проговорила она, – я только пришла с небольшого…
– Где кухня? – спросил Соломон.
Женщина посмотрела на него с любопытством, будто заметила лишь сейчас:
– Вы выглядите таким бледным…
– Вы тоже. Кухня?
Холли показала, и Соломон направился туда, миновав по пути оторванную от стены полку из светлых дубовых досок для телевизора.
