Все три были одинаковыми.
Я не знал, какое зло встречу посреди раскаленной пустыни, и не подозревал, что зло уже встало на моем пути. Сержант Лионс забрал мои последние деньги в обмен на бесполезную карту, но гораздо большее забрал у несчастного Элдриджа и его семьи и у двух старателей, догнивающих в лощине. Эти карты были считай что смертными приговорами. И я решил, глядя на них, что не позволю моей жизни иссякнуть из-за гнусной змеи в человеческом обличье, предавшей меня и кто знает скольких еще несчастных путешественников всего лишь за пригоршню серебра.
Когда солнце чуть сильнее опустилось к горизонту, я по-новому навьючил мула, оставив лишь необходимое для выживания: немного еды, два одеяла, чтобы не мерзнуть ночью и укрываться от солнца днем, треть моих пустых фляг в надежде встретить по пути воду либо путешественника, готового поделиться со мной запасом влаги. А вдруг Господь приведет меня к источнику? Я оставил бледного Христа и Библию под мескитовым деревом, устроив грубое подобие церкви, какую еще надеялся построить здесь, затем открыл Писание и помолился Господу, прося сил, чтобы вернуться к форту и предать сержанта Лионса правосудию за все содеянное. Пока я молился, под деревья ворвался ветер, подхватил страницы книги, перевернул – и моим глазам предстало одно из немногих помеченных священником мест:
А ГОСПОДЬ шел пред ними,
днем в облачном столпе, чтобы направлять их в пути,
а ночью в огненном столпе, чтобы светить им…
В ожидании, пока хоть немного спадет жара, я снова и снова перечитывал отмеченное, непрестанно молясь о том, чтобы Господь и в самом деле наставил меня. А когда день померк, вывел мула из тени под тускнеющее солнце. Я остановился на высоком берегу высохшей реки и посмотрел на бескрайнюю, полную иссохших покатых холмов дикую глухомань впереди. Садящееся солнце расчертило ее глубокими тенями. От одного взгляда на нее и мысли о том, сколько уже проехал по ней, еще питаемый надеждой в сердце и водой в сосудах, я лишился последних сил. А ведь мне снова проходить весь этот путь! Не знаю, что заставило меня обернуться именно в тот момент – наверное, странное ощущение, что за мной наблюдают. Как бы то ни было, я обернулся и посмотрел на недавно оставленную за спиной рощу. Именно тогда я и увидел то, чему было суждено изменить мое будущее.
К юго-востоку пылал столь яркий и ровный свет, что казалось, с небес упала звезда и продолжает гореть на земле. Сияние исходило из места, где начинались склоны сошедшихся подковой красных гор. Оттуда непрестанно дул горячий ветер. Он нес запах креозотовых кустов и сладких цветов пустыни, и мое сердце возрадовалось – ведь это запах идущего в пустыню дождя. Мул повернулся, мотнул головой, тоже учуяв дождь, и подчеркнутые священником строчки наполнились для меня новым смыслом. Свет сиял в стороне, противоположной форту, но я без тени сомнений потянул вожжи и направился к странному огненному столпу, ярко сиявшему в надвигающейся ночи.
Я следовал за ним несколько часов, пока не стемнело полностью, но огонь был как луч света в ночи. Приблизившись к его источнику, я обнаружил отверстие, выглядевшее будто дыра в ночной тьме, испускавшая реку света. Он озарял землю, указывал на камень, расколотый ровно надвое. Из почвы меж половинками камня бил, клокоча, источник. Я упал в него, пил, плакал и смеялся.
Я остался там до рассвета. На заре столп света померк. Лишь тогда я увидел, что еще было в воде: яркие хлопья золота и темно-зеленые кристаллы. Я заплакал снова, ибо понял: вот они, обещанные священником богатства, состояние, достаточное для постройки церкви и города рядом с ней.
Вот и вся моя история – по крайней мере, та ее часть, какую я готов рассказать. В пустыне со мной произошло и кое-что иное, но я не стану описывать это, чтобы не омрачать ясность и чистоту моих побуждений. И хотя я совершил и то, о чем жалею сейчас, о самой тяжелой своей ноше я не сожалею вообще, ибо я сделал выбор по своей воле, принес жертву ради блага других.
Я стал знаменит при жизни, потому что отыскал сокровище среди пустыни, но истина в том, что есть иное сокровище, гораздо большее первого, и его я нашел на закате дней после долгих усердных трудов. Я нашел путь к нему, спрятанный на страницах Библии обезумевшего священника. Я всегда подозревал, что книга приведет меня к богатству, но ко времени, когда я отыскал путь к нему и понял его смысл, стало уже слишком поздно. Потому я решил унести секрет с собой в могилу. Быть может, его отыщут другие – либо ему суждено остаться потерянным навеки.
Мы служим Господу и друг другу различным образом. Господу известно о совершенном мною. Надеюсь, Он поймет. Хотя у меня и нет надежды на Его прощение.
Несчастный Элдридж умер до того, как я смог принести ему воду. Но я постарался, чтобы сержант Лионс заплясал на веревке за свои преступления. Я посвящаю свои мемуары бедному Элдриджу и его трагически погибшей семье. А еще великому сокровищу, оставшемуся в пустыне, ожидающему того, кто отыщет и завладеет им.
Во имя святого Отца нашего.
Аминь.
52
Следуя указанию GPS-навигатора, Малкэй свернул с шоссе на проселок и притормозил, чтобы не слишком уж разбрасывать грязь и не повредить покрышки. В послании Тио содержалась карта, координаты и время, когда следовало прибыть. Малкэй глянул на экран: уже скоро.
Впереди сквозь высокую траву виднелся амбар – единственная постройка на мили вокруг. Малкэй проверил координаты: должно быть, оно самое. Стены из вертикально закрепленных грубых досок, крутая жестяная крыша, выкрашенная красной охрой, чтобы защитить от непогоды. Такой же амбар Малкэй недавно покинул. По пути он вел внутренний диалог, обвиняя, споря, кляня, пытаясь себя оправдать.
«Старик наверняка и так бы скоро умер».
«Но твой отец тоже старый. Хотел бы ты для него такой смерти?»
«Но я, по крайней мере, быстро сделал дело».
«Не уверен, что он умер благодарным тебе».
«Я бы мог убить девушку, но не убил».
«Не думаю, что она тоже очень благодарна тебе».
«А какой у меня был выбор?»
«Ты мог просто уйти».
«Папу тогда бы разрезали на мелкие клочья. А я бы на всю жизнь оказался в бегах».
«А то, что сейчас, – лучше?»
«Да, если все сработает, точно лучше».
«Ну да, давай, убеждай себя в этом».
«И буду. А теперь заткнись!»
Подъехав, Малкэй сбросил скорость, медленно объехал амбар, высматривая стоявшие рядом машины или хоть какие-нибудь признаки жизни. Машину поставил так, чтобы не заметили с дороги, опустил боковое стекло, заглушил мотор и прислушался. Вокруг шелестела высокая трава, в которой уже рождались первые звуки приближающегося вечера: стрекот кузнечиков, кваканье лягушек у недалекого, но скрытого от глаз пруда, верещание крапивников, отмечавших свою территорию пронзительными криками, похожими на звук электронного будильника. Высоко над головой процарапал небо, оставив белую полосу, реактивный самолет. Больше ничего не двигалось вокруг.
