Ага, вот кладбище, а если проследить за дорогами, то найдешь ведущую на восток, в горы Чинчука. Дорога петляла и вилась, словно длинная тонкая змея, следуя рельефу. Соломон посмотрел за город, на высящиеся там горы, тем временем проворно и умело работая с веревкой, сгибая и закрепляя, завязывая узлы и прикидывая, как можно добраться до той дороги, не спускаясь в город. Уходившая в горы тропа шла в правильном направлении, но вскоре сворачивала. Нужно ехать напрямик. Без седла и нормальной уздечки это непросто.
Затянув последний узел, Соломон подошел к жеребцу.
– Сириус, нам пора, – сообщил наездник, накидывая самодельную уздечку на голову коня. – У нас вечерняя прогулка.
Он закрепил уздечку на жеребце, вскочил на него, сделал несколько кругов, испытывая самоделку. Неплохо. Можно ехать выпрямившись и управлять, дергая за поводья. В горах это важно. Никому не поможешь, лежа в расщелине со сломанной рукой. А в особенности не поможешь Холли.
А может, он и явился сюда ради нее, а не ее мужа? Соломон ощущал ответственность за Холли. Потому и забрал снотворное. Ей нельзя умирать. Он знал: если женщина погибнет, непонятным, но определенным образом миссия Соломона Крида будет провалена.
Он отъехал от дома к началу тропы, посмотрел на выжженную пустыню, простирающуюся на северо-запад. Солнце уже опустилось низко, превратившись в пылающий круг раскаленной меди. Соломон подумал о сарае на ранчо и окровавленном теле у стены, а также о человеке с пистолетом в доме Холли. Кто подослал убийцу? Чего еще ожидать от пославших его?
Выехав на тропу, Соломон пустился рысью: лучше проехать побольше, пока не совсем поздно и дорога легка. Его тень бежала впереди, указывала дорогу, темная и длинная среди обрывов и скал.
58
Малкэй глядел на ложившуюся под колеса полосу утрамбованной земли. В зеркале заднего вида дымящийся сарай делался все меньше. К одежде и рукам пристал запах бензина. Сцена с казнью и сожжением встревожила Малкэя. Он всегда считал Тио здравомыслящим человеком. Жестоким, но разумным. А в произошедшем только что смысла не было. Никакого. Если отнять разум, у Тио остается одна жестокость. А это не внушает уверенности. В особенности принимая во внимание ситуацию с отцом.
– Что они сделали? – спросил Малкэй.
– Кто?
– Свечи в человеческом обличье, которые мы оставили в сарае.
– Я им не доверял. И достали они меня выше крыши. Но тебе-то я могу доверять?
– Конечно можете. Что я еще могу ответить?
Тио расхохотался, хлопнул себя по колену:
– Нравится мне это в тебе. Ну никакой чепухи. В твоей ситуации ты должен без мыла в задницу лезть, а ты все в открытую. Мне б побольше людей вроде тебя вместо всех этих фальшивых головорезов.
Джип подскочил на кромке асфальта, выезжая с проселка на шоссе. Машина устремилась на восток, и ее длинная тень разлеглась впереди.
– Скажи-ка мне, – произнес Тио, будто спрашивая совета, – отчего ты так верен отцу?
– Он – моя семья.
– Ошибаешься, – произнес Тио, медленно качая головой. – Он твоя родня не в большей мере, чем я.
Малкэй стиснул баранку. Он никогда и никому не рассказывал о своем детстве, частью из стыда, частью из верности отцу. Хотя, конечно, имея возможности Тио, раскопать нужное нетрудно. Очевидно, Тио раскопал.
– Значит, твоя мама была танцовщицей? Шлюхой? – спросил Тио, внимательно вглядываясь в Малкэя, словно впитывая его растерянность и злость.
– Наверное, вам известно больше, чем мне, – ответил Малкэй, стараясь, чтобы голос прозвучал спокойно. – Я ее почти не знал.
– Наверняка. Сколько тебе было, когда она удрала? Семь?
– Шесть.
– Шесть лет, и она вдруг уходит и бросает тебя с неудачником, которого трахала всего-то пару месяцев. Что за сука способна на такое?
Если б это сказал кто-то другой – вообще любой человек в мире, кроме Тио, – Малкэй достал бы свою «беретту» и вышиб бы ублюдку мозги.
– Ты выяснил, что с ней случилось потом? – продолжил Тио, с удовольствием тыча в больное, пробуя на прочность.
Малкэй покачал головой. Когда он был копом, возможностей хватало. Ведь он знал имя, описание, место, где ее видели в последний раз, доступ ко всем базам данных по пропавшим без вести людям. Но по большому счету, он просто не хотел знать. Не хотел вникать в детали. Он знал достаточно, чтобы предполагать естественный скверный финал. Не стоило труда узнавать, каким сортом скверны и несчастья закончилась ее жизнь.
– А почему бы тебе не погадать? – спросил Тио, словно хотел поиграть в «воров и сыщиков».
Малкэй сосредоточился на дыхании, словно готовящийся к выстрелу снайпер. Сердце заколотилось в груди, под волосами засвербело от пота. Тио знает. Это слышно по голосу. Тио и в самом деле знает. И сейчас расскажет.
– А ты как думаешь? – не унимался Тио. – Передозировка? Или ее забил до смерти какой-нибудь никчемный ублюдок? Или она вспорола себе вены в каком-нибудь вонючем дешевом мотеле, не в силах вытерпеть еще один день своей дерьмовой жизни? Наверняка ты об этом задумывался.
– Едва ли.
– Чушь. Уверен, ты думал об этом все свое детство. Почему же тебя бросила мама? Почему не вернулась за тобой?
– Нет, – отрезал Малкэй, пытаясь оборвать разговор. – Не думал.
– У-у, какой ты бесчувственный. А я думал, ты хороший мальчик, раз так на рожон лезешь ради своего старикана, хотя он вовсе и не твой старикан. А теперь оказывается, что тебе наплевать на собственную маму. Совсем бесчувственный. Ты меня разочаровываешь.
Малкэй пожал плечами. Сперва он надеялся, что Тио оставит тему. Но теперь понял: не оставит. Слишком уж Тио нравилось знать то, чего не знает собеседник, и говорить то, что тот не желает слышать. А знал Тио много.
– Я тебе вот что предлагаю, – сказал Тио, вытаскивая из кармана телефон. – Погадай, что с ней случилось. Если попадешь близко, я позвоню ребятам и прикажу освободить твоего старика прямо сейчас. Что скажешь?
– А если я не захочу гадать?
– Тогда я прикажу сломать ему что-нибудь – палец или руку – и включу динамик, чтобы мы оба слышали крики и стоны. Как тебе такое?
Малкэй не ответил. Он дрожал и отчаянно пытался это скрыть.
– Да брось! Нам же надо как-то убить время. Пустынные шоссе скучны до смерти. Видишь вон тот камень впереди? – Тио указал на большой красный валун у края дороги. – Когда проедем, ты должен объявить догадку. Я поставлю лимит времени, и ты не смей тормозить, чтобы растянуть его. Если будешь хитрить, прикажу отрезать ухо, а догадку объявлять все равно придется.
Малкэй глянул на спидометр. Машина шла равномерно на пятидесяти милях в час. До валуна, торчащего над пустыней, словно надгробие, где-то с милю. Минуты езды. От силы две.
