Я медленно обошел вокруг зеркала, словно изумленный зритель на представлении фокусника, приглашенный на сцену, чтобы убедиться: позади волшебного шкафа ничего нет. И увидел совершенно простое, обыкновенное зеркало в деревянной раме без резьбы и прочих украшений.
Я вернулся к отражающей поверхности и обнаружил: за ней – иная часть пустыни. Горы исчезли, до горизонта расстилалась прерия. В зазеркалье было так жарко, что воздух у земли дрожал и мутился, и местность виделась, будто сквозь взбаламученную воду. А впереди возвышался громадный валун. Подъезжая, я видел его близнеца. Но валун в зеркале все же отличался. Он был аккуратно расколот надвое, и из щели, клокоча, бил источник. Вода сверкала под солнцем, разливаясь кристальным озерцом вокруг разбитой скалы.
Охнув, я помимо воли шагнул вперед, забыв, что передо мной всего лишь отражение, – и сильно ударился о холодное стекло. Отшатнулся и упал на землю. Затем посмотрел на зеркало и охнул снова. Хоть я лежал, мое отражение осталось стоять, и я осознал с ужасом и удивлением: человек в зеркале – не я.
63
Соломон осторожно выбирал путь на местности, норовившей уползти, убежать либо выпасть из-под ног. Нижние склоны состояли из скрепленного землей щебня – из того, что родилось от выветривания и унеслось вместе с дождевыми потоками с верхних склонов. Здесь росли кусты и трава. Их цепкие, устойчивые к засухе, далеко раскинувшиеся корни скрепляли поверхность. Но конские копыта сразу же показывали, насколько хрупкой она была. Впереди Соломон никаких следов не видел, а любому, вздумавшему направиться по следам Сириуса, потребовалась бы удвоенная осторожность, чтобы не соскользнуть далеко вниз вместе с потревоженным тонким слоем почвы. Однако Соломон все равно постоянно оглядывался, проверяя, нет ли погони. Он пообещал Холли встречу на месте смерти ее мужа и не хотел, чтобы обещанию помешала небрежность.
Он успел достичь дороги ко времени, когда солнце поравнялось с вершинами гор, и поехал параллельно ей, пересекая лощины и распухшие от дождя ручьи. Дорога постоянно карабкалась вверх, из склонов все чаще торчали массивные обломки скал, местами образуя настоящий каменный лес. Спустя десять минут Соломон увидел на краю дороги белый камень с плоской гранью, на которой было высечено изображение орла над словами: «Тропа переселенцев». Соломон спустился к указателю, остановился подле него и проверил дорогу впереди. Через сто ярдов она сворачивала и скрывалась за отвесной красной скалой. От указателя открывалась широкая панорама долины с высоким, сильно рассеченным горным хребтом вдалеке, чьи очертания показались знакомыми. Соломон поехал к скале, прислушиваясь – не доносится ли шум моторов, – и заметил на повороте размазанные по асфальту масляные пятна.
Там Соломон спешился, увел коня с дороги и привязал у мескитового куста, а сам стал рассматривать окрестности.
Полотно было в отличном состоянии: ни выбоин, ни вмятин, оставленных упавшими сверху камнями. Внезапно увидев такой камень в свете фар, водитель может инстинктивно дернуть руль. Отсутствовало и ограждение на краю дороги. Вряд ли кто-то считал этот участок опасным. Но именно здесь Джим Коронадо упал в пропасть и умер.
Соломон выпрямился. Снизу подъезжала машина. Ее мотор натужно пыхтел. Но она была еще далеко внизу. Соломон снова переключил внимание на дорогу. Вышел на середину, читая историю произошедшего здесь: изгибающийся резиновый след тормозящих колес, щерящийся оголенным камнем край обрыва. Здесь упало что-то тяжелое, обвалив землю с краю. По сторонам она осталась нетронутой. Кучки острых камешков и мусор указывали место, где упавшее волокли обратно. У вдавленных отметин в землю впиталось масло, показывая, где стояла лебедка, вытащившая машину из пропасти. Соломон подошел к самой кромке и заглянул вниз, позволяя глазам привыкнуть к глубокой тени. Дно ущелья густо заросло креозотовыми кустами, агавой, широко раскинувшей корону острых колючих листьев, сбившимися в плотные рощицы кустами додонеи, пустившими корни в богатую питательными веществами грязь, скопившуюся внизу. Отчетливо виднелся след упавшей машины – пятно раздавленных кустов. Вблизи росла и пара кактусов-сагуаро, настолько высоких, что их ребристые верхушки виднелись с дороги. Третий, расплющенный и поломанный падающей машиной, лежал на боку.
Звук приближающегося автомобиля усилился. Мотор натужно гудел. Соломон обернулся и увидел выбирающийся из-за поворота мини-фургон, за рулем которого сидела Холли. Соломон помахал рукой, лицо Холли посветлело. Она остановилась рядом, заглушила мотор и вышла наружу.
Свет тускнел, дневных тварей уже сменили ночные, которые начали свой разноголосый хор. Холли подошла к Соломону, посмотрела вниз, в ущелье. Он увидел все ее глазами: раздавленный кактус, расплющенные кусты, взрытая земля и поцарапанные камни там, где машину тянули наверх. Следы насилия.
– Странно, – проговорила Холли, – ведь я не хотела сюда ехать. Думала, окажется больно и гадко. Но я здесь – и не чувствую вообще ничего.
– Кто первым рассказал вам об аварии?
– Мэр Кэссиди.
– Не Морган?
– Нет, – подтвердила Холли. – Думаю, мэр случайно прослышал и захотел сообщить сам. Тогда он и сказал, что Джима похоронят на старом кладбище, словно это важно. Да какая разница, где хоронить того, кому следовало бы еще жить да жить?
– Мэр не рассказывал о деталях случившегося здесь?
– Только то, что Джим, по всей видимости, потерял управление, съехал с дороги и умер, повредив себе голову.
– Мэр не рассказывал о характере этих повреждений?
– Нет, но вы можете посмотреть сами. – Холли вытащила из кармана конверт. – Вы спрашивали меня об отчете коронера, вот я и добыла копию.
– Очень разумно, – похвалил Соломон, улыбаясь и раскрывая конверт.
Отчет Соломон прочитал, жадно впитывая детали, а из памяти хлынул поток технических подробностей.
– Интересно, – пробормотал Соломон, снова глядя в ущелье и сопоставляя увиденное с только что прочитанным.
Он нахмурился, склонил голову набок, изучая показанные в отчете повреждения и представляя, что могло их вызвать.
– Что такое?
– В отчете сказано, что ваш муж умер от церебральной эдемы, вызванной обширной травмой правой височной кости. Она находится вот здесь. – Соломон постучал пальцем по месту чуть выше и впереди правого уха. – Но при авариях такие травмы редки. Обычно люди ударяются лбом о стекло либо о рулевое колесо. Конечно, машина Джима могла соскользнуть боком, и тогда Джим, возможно, ударился виском, упав на дно ущелья, но где тогда следы шин? Боковое скольжение оставило бы много резины на дороге, и ехать надо было бы с немалой скоростью, чтобы так основательно проломить череп, как описано в отчете. Но когда машина покинула шоссе, она ехала не больше пятнадцати миль в час.
– Откуда вы знаете?
Соломон указал на разбитый кактус:
– Посмотрите на этот сагуаро. Видите, куда пришелся удар? В середину. Верхушка почти нетронута, лишь вмятины и расколы там, где она ударилась оземь. Идущая на большой скорости машина снесла бы верхушку и ударилась бы в склон где-то там.
