– Еще мой дед ловил на эти удочки, а ему они достались от его отца. Таких теперь не делают. Ты с ними поаккуратней, кому попало не давай, – приказал он внуку, кивнув при последних словах в нашу с Маришей сторону. Крепко он нас за что-то невзлюбил.
Химичев загрузил в свою машину бесценные удочки, и мы уехали варить мамалыгу. Это была еще одна неизменная принадлежность местной рыбалки. Во всех местах рыба не отличается особой привередливостью по части кухни, лопает дождевых и навозных червей за милую душу, но местная рыба жрала исключительно мамалыгу, сваренную с подсолнечным, и только нерафинированным, маслом. Мамалыгу варили уже на даче у Никитина. Вода и тут была представлена весьма слабо, только в виде колодца и круглого аквариума, в котором, правда, не было ни одной рыбки.
Как ни странно, к закату все приготовления были закончены, и мы с Никитиным и Игорем, взяв драгоценные удочки, отправились на клев. Я поймала трех малюток окуньков и отпустила их обратно, а крупные срывались сами. У Мариши дело шло лучше. Она поймала целых пять рыбок, суммарная длина которых не превышала десяти сантиметров. Но ведь в своих будущих рассказах об этой рыбалке Мариша не станет упоминать об этом. Пять окуней в любом случае звучит гораздо лучше, чем три, поэтому я страшно завидовала ей.
Домой мы вернулись к тому моменту, когда поджарилась рыба, купленная заблаговременно на базаре. Так как еще свежи были воспоминания о том, чем закончилось для меня знакомство с местной фауной, от рыбы я отказалась.
– Все-таки некрасиво мы с ними поступаем, – сказала потихоньку Мариша. – Люди для нас стараются как могут. Обеспечили нам какую-никакую охрану, развлекают, а мы у них по сейфам шарим да еще и сбежать собираемся.
– А ты взгляни на дело с другой точки зрения. Они нас тут держат, а того не понимают, что без нас им значительно спокойней будет. Вот Леший это понял, и молодец. И до Никитина дойдет, не беспокойся, он не обидится. Сначала рассердится, потом смекнет, что так для всех лучше будет, – вразумляла я Маришу.
Саму меня всерьез беспокоила только одна вещь – успеем ли мы достаточно оперативно исчезнуть. Автобус тут не годился, они начинали ходить только с семи утра, а до этого часа я планировала оказаться как минимум в соседнем районе, а еще лучше в другой области. Идеально даже было бы сменить страну, но это уже мечты. Потому оставался либо поезд, либо машина, либо… Катер!!
Я так обрадовалась, что заглотила огромный жареный хвост леща прежде, чем сообразила, что делаю. Пришлось запить его для дезинфекции солидной порцией спиртного. Когда время перевалило за полночь, вся компания надралась в стельку. Для охраны они нам теперь не подходили, поэтому без зазрения совести мы и оставили их там, где они попадали.
– Предлагаю угнать машину, – еще раз проявила свою преступную сущность Мариша.
За последнее время я столько раз ездила на чужом транспорте, всякий раз обходясь без разрешения хозяев, что мысль о предстоящем угоне меня уже не шокировала так, как, допустим, пару дней назад.
– Ключи у нас есть, – подбадривала Мариша, потрясая у меня перед носом злополучной связкой.
Я махнула рукой, и мы забрались в милицейский «газик». В нем лежали дедулины удочки, мы с отвращением выбросили их вон.
– Кто за руль?
Так как нам одинаково не хотелось садиться за руль, мы договорились, что полдороги ведет Мариша, а оставшиеся полдороги я. Мариша взялась за дело ретиво. Машина стартанула с места с диким визгом, осыпав гравием сиротливо лежащие на земле удочки. Руль Маришу не слушался, делал все, что ему вздумается, потому что не думаю, чтобы Мариша планировала выписывать такие кренделя, какие у нее получались.
– Фонтан! – завопила я. – И ворота!
Впереди и в самом деле были фонтан и ворота. Ну, ворота еще понятно, но кому понадобилось устраивать фонтан прямо на проезжей части? Моему возмущению не было предела. Мы с долей лихачества описали петлю вокруг фонтана, и стало ясно, что это рекламный стенд. На мосту дела пошли еще хуже. Нам навстречу мчалась машина, изо всех сил сигналя фарами. Так как машина была незнакомой, останавливаться мы не сочли нужным. Держаться какой-то одной половины дороги у Мариши тоже не очень получалось. Для комфорта ей нужна была вся дорога, никак не меньше. Это не устраивало встречного водителя, он высунулся из окна и судорожно махал нам. Но что Марише чужие страдания! Она гнала «газик» прямо на малютку «Запорожца». Его водитель всеми силами старался уйти от столкновения с нами и при этом явно стремился лично пообщаться с нами поближе, вопя, что, пусть мы только встретимся, он нам покажет. Наконец мы разминулись, «Запорожец» остался позади, из него вылез человек и пообещал показать нам еще кое-что, но даже это не заставило нас остановиться и поболтать с ним.
К милиции мы не рискнули подкатывать на краденой машине. У нас и так неприятностей хватало, поэтому оставили ее у ворот дома Лешего, а дальше пошли пешком. Окна милиции были темны. Непонятно, где дежурный и есть ли он там вообще. Лезть на дерево в этот раз не было необходимости, так как ключи от всех дверей у нас были. Поэтому мы просто по мере необходимости подбирали ключи и по очереди отпирали двери. Так мы добрались до второго этажа и остановились, прислушиваясь. Было подозрительно тихо, но тогда нам это в голову не пришло, мы просто поздравили друг друга с удачей.
Открыв дверь кабинета Никитина, мы разделились. Я бросилась к обожаемому фикусу и припрятанным в нем паспортам, а Мариша к сейфу. Ей, видите ли, надо было еще раз посмотреть какие-то бумаги, что-то в них заинтересовало ее. Как раз в тот ужасный момент (который я не забуду до конца своих дней), когда Мариша отпирала дверь сейфа, в комнате зажегся свет. После темноты он показался нам просто ослепительным, от резкой боли мы зажмурили глаза. Сквозь прищуренные веки мы заметили, что на нас надвигаются темные силуэты, и это было последнее, что мы запомнили в этот вечер.
Я открыла глаза и удивилась темноте, которая нас окружала. По моим представлениям, мы должны были сейчас сидеть перед разгневанным дежурным и отвечать на его вопросы, а он должен был заносить наши ответы в протокол допроса. Вместо этого я лежала на холодном полу, а этот самый дежурный явно отлынивал от своих прямых обязанностей, им тут и не пахло. И вообще, вместо уютной и светлой комнаты для допроса, которую, как я считала, мы своими подвигами заслужили, я валялась в сыром подвале.
Стоило мне немного очухаться, и моя деятельная натура взяла свое. Я начала энергично вертеть головой, как единственной послушной мне частью тела, во все стороны. Встать я не могла, руки и ноги почему-то отказывались шевелиться, а все тело задубело. Повертев немного головой, я обнаружила поодаль от себя Маришу, беспечно расположившуюся на груде битых кирпичей. Я попробовала пошевелить ногой, у меня это не получилось, зато раздался голос Мариши:
– Слава богу, ты пришла в себя!
Я повернула голову в ее сторону и увидела, что она пытается приподняться с земли. Руки у нее были стянуты за спиной, но ноги в отличие от моих были свободны.
