– Что с ним случилось-то? – спросил второй.
– А я знаю? – удивился первый. – Нашли мы его утром всего зеленого и с какими-то малиновыми подтеками по всему телу. Где он такую краску раздобыл? У нас на всем судне только синей немного осталось после покраски палубы.
– Пить-то он не пьет, – сказал второй, – но, говорят, заговаривается.
– Про девиц талдычит. Но они ему, должно быть, спьяну пригрезились. Откуда на судне женскому полу взяться?
– А все-таки странно, раньше такого за ним не водилось.
– Ну и что? Годы идут, а наш капитан не молодеет. Нет, должно быть, пора на берег, а жаль старика. У него и семьи-то нет, и детей никого не осталось. Что ему на пенсии делать?
– Может, рано ему на берег? – таинственно пробормотал как бы про себя второй парень. – Вот мне вчера, когда мы к берегу пристали, одна бабка рассказывала, что в Ульяновке видели аж целый десяток ведьм. Будто бы разъезжали они на огненных конях и выли дурными голосами, а потом взбудоражили покойников на кладбище, и те чуть не подожгли село.
Так модифицировалась наша невинная поездка на мотоцикле.
– Чушь, верно, – нерешительно предположил первый.
– Я и сам рад бы поверить, что чушь, а только не одна бабка говорила. Серьезные мужики тоже головами согласно покачивали. Так-то. А теперь прикинь, мы мимо тех мест, где Ульяновка, проходили, может, к нам тоже чего перебралось?
– Не знаю, чего там перебралось, а только в трюм я больше не ходок. Пускай этот рыжий с бородой смотрит за своим добром. Иначе зачем он на катере остался? Толку тут от него никакого.
Они скоро ушли, после их ухода Ира сказала:
– Капитана жалко. Он ведь и в самом деле нас видел, а ему не верят и даже хотят списать на берег.
– А что ты предлагаешь? – спросила я.
Если бы речь про капитана завела Мариша, я даже спрашивать не стала бы. И так было бы ясно, что у нее на уме. Про Иру я ничего толком не знала, потому и спросила. Но, видимо, поездка в обществе Мариши оказала тлетворное влияние на ее ум и психику. Потому что она предложила перемазать краской подошвы ног и погулять по палубе. То есть примерно то, что я предполагала услышать от Мариши. Дело принимало серьезный оборот. Если я с трудом управлялась с одной буйнопомешанной особой, то что же мне прикажете делать с двумя ненормальными?!
Однако мы вымазали ноги и усердно бродили по палубе, время от времени окуная ступни в ведра с краской. В душе я уповала на милость небес, чтобы этого оказалось достаточно, чтобы реабилитировать капитана в глазах команды. Иначе страшно подумать, во что могли втравить меня эти две чокнутые. Эффект был поразительный – вся команда с раннего утра погрузилась в пучину мрачного отчаяния из-за того, что теперь было точно установлено – на корабле поселилась нечистая сила и теперь ему на воде уже не место. Впору было его переоборудовать.
– Плавать на нем теперь больше нельзя, – твердили эти тупицы, ради которых мы пошли на неслыханные жертвы, я лично потом целый день оттирала подошвы ног от въевшейся в них краски. – Надо вставать на прикол.
Мы понимали, что они имеют в виду. По берегам Десны возле Чернигова стояло много списанных пароходов, в которых располагались теперь гостиницы, ресторанчики и кафе. Нечто подобное они полагали придумать и для своего катера.
– Раскрыли пасть, – прокомментировала их надежды грубая Мариша. – Кому это корыто нужно? Тут даже приют для бродячих собак делать стыдно.
Тем временем мы подплывали к Киеву. Что нам с Маришей делать в этом городе, было неясно. Брать билет на поезд было рискованно, так как за прошедшее время Никитин хоть десять раз мог объявить нас в розыск. Аэропорт отпадал по той же причине. Можно было попроситься к проводнику, но они в летний сезон все ожесточались сердцем из-за нездорового спроса на их услуги.
– Ты куда направишься после того, как мы сойдем на берег? – спросила я Иру. – Ты должна сообщить Елизару, что груз доставлен?
– Нет, но я должна явиться в общину, чтобы они знали, что я тут. Может быть, им понадобятся мои услуги. А если нет, то я свободна и пойду к бабушке, – сказала Ира, окинула тревожным взглядом некоторый беспорядок в трюме и вздохнула: – Пожалуй, в общину не пойду. Они такие сухие, боюсь, не поймут, даже если я объясню им, что мы спасали свои жизни. Да они и не поверят. Ведь я почти никого тут не знаю.
Пароход подходил к Киеву. Это мы поняли из отрывочных возгласов, которые долетали до нас.
– Надо сваливать отсюда, – высказала Мариша общую мысль. – Они того и гляди причалят и всем скопом полезут за грузом.
– Лучше всего удирать, когда причаливаешь, – со знанием дела заявила Ира. – На судне царит суматоха. Приходят разные незнакомые личности с берега, и можно остаться незамеченной.
– Бородатый нас узнает, – сказала Мариша.
Это было серьезной проблемой, впору пожалеть, что мы не на Востоке и у нас не принято закрывать лица женщин плотным покрывалом.
– Может, он не знает, как мы выглядим? – жалобно застонала я. От всех этих проблем голова пухла.
– Рисковать бы я не стала, – сказала Мариша, на которую нашел неожиданный и несвоевременный приступ осторожности. – Может, этот тип был с теми, кто скрутил нас в милиции. И вообще, он не только команде подозрителен, чего ради он отправился с нами в плавание? И потом – он точно знает Ирку.
– Мы постараемся не попасться ему на глаза, и все будет в порядке, – с неоправданным оптимизмом решила Ира. – Я тоже не хочу с ним разговаривать. Я всегда его недолюбливала. Он постоянно вертелся там, где потом случались беды. Не понимаю, за какие заслуги так ценит его староста?
К этому времени мы подплыли к берегу, и на катере, как и предсказывала Ира, поднялась страшная кутерьма и шум. Мы быстренько собрали свои манатки, закрыли особенно вопиющие разрушения пестревшим пятнами краски ковром и начали карабкаться вверх по железной лестнице. С процессией баптистов-чернорабочих, пришедших за своим грузом, разминулись с интервалом в долю секунды. Укрывшись под брезентом, который уже однажды сослужил нам добрую службу, мы услышали немало интересного в свой адрес.
– Что случилось с грузом? Кто это натворил?
Этот вопль и подобные ему повторялись еще многократно. Хотелось бы думать, что это было эхо. Но, увы. Кроме этого, они много еще чего сказали. Ира поступила совершенно правильно, когда решила не соваться пока в общину. Мне даже обидно стало. Я про себя никогда столь скверно не думала, и, по-моему, верующим людям, особенно членам церкви баптистов, не к лицу знать, а тем более употреблять прилюдно такие выражения и эпитеты, которыми они нас наградили и которые больше подходили спившимся и не раз сидевшим за хулиганство матросам.
Первыми мимо нас пронесли мешки с солью, что очень нас удивило. Мешки лежали в самом низу, к тому же этот продукт не отличался особой ценностью. Но почему-то им уделили особое внимание. Их несли наш бородатый знакомый и еще один тип, при виде которого Ира даже присвистнула. Потом носили еще массу вещей, но Бородатый больше не появлялся.
