Я увидела, как из машины выскочила Ира и бросилась во двор. Доведя это до сведения красной, как помидор, Мариши, я продолжила наблюдение. Мариша съехала на проезжую часть, пересекла ее под носом у самосвала, взвизгнувшего на весь район тормозами. Над улицей заструился запах горелой резины. Мариша тормознула машину на остановке автобуса, перекрыв тем самым движение общественного транспорта на всем участке, и вылетела из машины. Я сочла за благо тоже в ней не задерживаться, так как сирена приближалась и скорое появление органов возмездия было более чем вероятно.
– Бежим скорей! – подгоняла меня Мариша, но я и так спешила изо всех сил.
Мы успели свернуть во дворы до того, как к месту парковки подлетели целых три милицейские машины и из них посыпались вооруженные до зубов, в бронежилетах и с автоматами, субъекты. Лица у них были закрыты черными шапочками с прорезями для глаз и рта. Так как мы были уже далеко, то не увидели, как они скрутили водителя желтых «Жигулей», расслабившегося после ухода Иры и не успевшего вовремя покинуть опасный участок дороги. Наверное, это доставило бы нам некоторое удовлетворение, но мы были уже слишком далеко.
– Куда она чешет? – волновалась Мариша.
После самоубийственной погони меня такие мелочи уже мало волновали. Я растеряла в последние несколько минут годичный запас беспокойства и теперь напоминала самой себе танк или сфинкса.
– Придет время, узнаем, – урезонила я Маришу, но ей мое настроение не передалось.
– Как ты можешь быть такой спокойной?! – взвилась она. – На наших глазах совершается нечто подозрительное, а ты будто не замечаешь.
На это я собралась ответить ей, что пускай радуется тому факту, что я с ней, а мое мироощущение пусть не волнует ее, но не успела. Ира зашла в огромный семиэтажный дом старой постройки. У нас в таких домах в центре города обычно можно было найти целый клоповник маленьких туристических и прочих, но тоже маленьких, агентств. Как обстояли дела тут, неизвестно. Но в доме был всего один подъезд, и мы вошли в него. В конце холла начиналась огромная лестница, возле которой сидел консьерж, за которым располагались двери с плачевно маленькими – не разглядеть – табличками.
Спрятавшись за массивной дверью, мы наблюдали, как он приветливо покивал Ире, но тем не менее не позволил ей пройти прежде, чем не позвонил куда-то по телефону и не получил указание пропустить ее. Только после этого он разблокировал вертушку.
– И что будем делать? – обиженно, словно это я все специально подстроила, спросила Мариша. – Наверх нам не пройти. С этим цербером не справишься.
В этом я была с ней согласна. Старичок производил впечатление крепкого и физически очень здорового человека, знакомого к тому же с тяжелоатлетическими снарядами. Он не постеснялся вступить бы с нами в драку, если бы мы попытались пройти без спроса. Но мы все же вылезли из своего укрытия и принялись прогуливаться перед самым носом вахтера. В восторг он от этого не пришел, но первые десять минут терпел. Потом терпению его пришел конец, он спросил:
– Вы к кому?
– Мы ждем своего друга, – высокомерно ответила Мариша, он на время удовлетворился этим объяснением, и мы продолжили променад.
Насчет того, чтобы за нас замолвили доброе словечко по телефону, было нечего думать. Хотя бы уже потому, что разглядеть название хоть одной фирмы даже с такого близкого расстояния оказалось невозможно. Таблички были смехотворно маленькими. Нашли на чем экономить! Мы гуляли уже добрые четверть часа, и вахтер понемногу начинал сатанеть. Он кидал на нас откровенно враждебные взгляды, и только такая толстокожая личность, как Мариша, могла их не замечать. Я всерьез подумывала о побеге, когда в холле наконец возникло еще одно живое существо.
Им оказался маленький испуганный господин с грустным взглядом потерявшегося домашнего любимца. Одет он был в дорогой шелковый пиджак, который выглядел на нем так, словно его подобрали на помойке и, не отгладив хорошенько, напялили. Брюки были просто плачевны. На носу у господина были очки в тонкой золотой оправе, скрепленной пластырем. В руках он держал кожаный кейс, тоже явно очень дорогой и новый, но тем не менее уже начинающий приходить в соответствие с общим видом своего владельца.
Лицо вахтера дрогнуло при виде мятого человечка, и в глазах его промелькнуло нечто похожее на раболепие, мгновенно подмеченное Маришей, сделавшей должные выводы. В тот момент, когда господин с кейсом со спокойным и чуточку застенчивым лицом направлялся к вахтеру, наперерез ему устремился таран в лице Мариши.
– Мы вас совсем заждались! – радостно вопила она, исполняя вокруг него танец туземца, предвкушающего сытный обед из упитанного миссионера. – Вы же обещали быть к двенадцати, – ласково и в то же время чуточку укоризненно упрекала она застывшего на месте господина, – а сейчас уже почти половина первого. Нехорошо опаздывать.
– Я вам назначил? – удивился маленький господин. – А позвольте узнать, по какому…
Но узнать ему никто не позволил. Мариша завалила его самой разнообразной информацией о своих двоюродных тетушках, которые все в один голос передавали привет своему милому другу и просили его позаботиться об их племяннице.
– А чья же вы… – попытался выяснить господин.
Но это ему тоже не сообщили. Мариша обиженно надула губки и сказала:
– Неужели мы будем разговаривать в холле? Вы не пригласите нас в свой офис? И это после того, как вы опоздали на добрый час!..
Бедный и окончательно потерявшийся от мощного натиска особы, которая была на голову выше его и в несколько раз упитанней, подавляя уже одним этим, господин пригласил нас к себе.
– Они со мной, – сообщил он вахтеру, и вожделенный проход был открыт.
Стоило Марише миновать вертушку, как она моментально потеряла интерес к тщедушному господину, который все пытался выпытать у нее, кто же ее к нему послал, или хоть в общих чертах узнать, что ей от него нужно. Кажется, он был готов на многое, лишь бы избавиться от нас, зря Мариша этим не воспользовалась. Но она оставила его возле лифта терзаться сомнениями, не обидел ли он ненароком чем-нибудь свою загадочную визитершу, а сама помчалась вверх по лестнице, таща меня за собой за руку.
– Видишь, – говорила она мне, – всегда можно найти добрую душу, которая согласится помочь.
Мы обследовали второй и третий этажи, но ни одной подходящей таблички не нашли. Верней, Мариша не нашла, а я даже и не пыталась искать, так как не могла взять в толк, что же мы ищем. Мы поднялись на четвертый этаж, где остановились на симпатичной площадке, где разместилось несколько керамических ваз с живыми цветами, был постелен ковер и стояли кресла. И в этом славном месте судьба улыбнулась нам своей привычно кривой улыбкой, а Мариша мрачно прогудела мне в ухо:
– Вот здесь они и окопались.
На очередной двери, отделявшей добрую половину коридора, висел плакат, на котором был изображен крест. На мой взгляд, в последнее время мы слишком часто на него натыкались, но это было все, что я могла сказать по поводу очередной с ним встречи. Мариша же усматривала в нем перст судьбы и глас свыше.
