— Не я одна опаздываю, — сказала я вслух и волнообразным движением ловко увела свой зад от соприкосновения с августейшей дланью царь-босса.
И подумала, что тоже хочу себе такое роскошное длинное пальто, как у этой мадам. Я не каланча, но достаточно высокая, чтобы хорошо смотреться в макси.
Хотя, конечно, наряды «в пол» не для тех во всех смыслах бедных девушек, которые кочуют от Москвы до самых до окраин в плацкарте, а в краткие периоды оседлого пребывания в родной провинции идут по жизни на своих двоих, обутых в неизящные, но крепкие ботинки…
Тут я мельком удивилась тому, что шикарная мадам тоже вовсе не в лабутенах вышагивает, и вовремя — к вопросу о дорогих покупках — вспомнила:
— А деньги?!
Царь-босс вздрогнул.
Я прищурилась, как Робин Гуд перед выстрелом:
— Рубен Юрикович, давайте-ка деньги! И за хорька давайте, и на предстоящие расходы давайте, то есть на сей раз в валюте, уж будьте любезны!
— Вах, жадный ты, Наташка!
Царь-босс раздумал меня хлопать, сунул руку в карман, достал второй конвертик.
— На! И дэньги на, и валюта на! Тыща рублей за хорек, сто дэсять евро камандыровочный.
— Ого!
Я приятно удивилась.
— Не ого, это тибэ на такси, — убил мою радость в зародыше Рюрикович. — Пидисят туда, пидисят обратно, дэсять на шашлык-машлык. Машину я тибэ прямо в аэропорт заказал! Все, тэпэрь беги, рэгистрация заканчивается!
И тогда я послушно побежала, но… сбавила скорость, как только скрылась с глаз царь-босса.
Служебное рвение нужно демонстрировать адресно.
Регистрацию я прошла предпоследней, замыкающей в очереди оказалась пальтово-шляпная супердама, так и не дождавшаяся своего супермена.
— Представь себе лощеного, холеного, выбритого до синевы джентльмена баскетбольного роста, вальяжно развалившегося на сиденье красного кабриолета с открытым верхом! — оживился мой внутренний голос. — Мусоля дорогую сигару, он с жестким прищуром наблюдает за взлетом авиалайнеров, один из которых уносит в дальние дали его постылую бывшую…
— У кого-то слишком богатое воображение, — сухо (и самокритично) заметила я.
Я расторопно прошла регистрацию и предполетный досмотр, потом прикинула, что до посадки на борт осталось минут десять, и резво двинулась в кафетерий с популярным заморским фастфудом.
Не за котлетой в булке двинулась и не за картошкой фри, хотя неплохо было бы позавтракать хоть чем-нибудь, а за горячим чаем, но тоже не для питья.
Дамы в уборной посмотрели на меня с удивлением: мало кто ходит в сортир почаевничать, но я невозмутимо зарулила в кабинку и приступила к процессу, ради которого и пришла.
Кипяток в фирменном стаканчике с пластмассовой крышкой обжигал руки даже через плотный картон. Я сковырнула крепким ногтем носик в пластиковой крышке, и образовавшаяся дырочка задымила паром, как печная труба на морозе.
Надежно установив стакан с кипятком на бачок унитаза, я поднесла к струйке пара конверт, врученный мне Рюриковичем. Свежий клей под клапаном быстро размяк, и я ловко поддела бумажный край пластиковой карточкой.
Очень хорошая вещь — банковская карточка VISA, разнообразно полезная!
— Пассажиры Ступкин и Ложкина, опаздывающие на рейс пятьсот сорок шесть авиакомпании Ural Airlines в Ларнаку, срочно подойдите к выходу номер пятнадцать! — звонким ледяным голосом возвестила женщина по радио.
По тону чувствовалось, что ей глубоко безразлично, успеют на упомянутый или любой другой рейс пассажиры Ступкин, Ложкина и прочие жалкие личности.
Однако это не было безразлично мне, поэтому я сунула расклеенный конверт в сумку и поспешила внять призыву, решив, что интригующее «пысьмо», ради доставки которого мне, аки голубю почтовому, приходится лететь за моря, я спокойно почитаю в самолете.
Долговязая гражданка в пальто и шляпе оказалась от меня через проход.
Устраиваясь на своем месте с максимально возможным удобством (куртку я сняла и забросила на полку для ручной клади, ботинки стянула и спрятала под кресло, из шапки и шарфика соорудила подушечку под голову), я поглядывала на печальную мадам, желая узнать, куда она денет свою крупногабаритную шляпу.
Нет, в самом деле, куда?
На полке в тесном контакте с чемоданами шикарный головной убор превратится в мятое ведро, а держать его всю дорогу в руках будет неловко и нелепо — со шляпой в руках опечаленная благородная дама уподобится побирушке на паперти!
Мадам в отличие от меня вопросами не терзалась. Она не стала ничего придумывать и осталась при шляпе на голове. Еще и надвинула ее поглубже, закрывая лицо от света.
Сначала я подумала, что дама планирует поспать, а потом вспомнила, как она тщетно дожидалась кого-то в аэропорту, и решила, что шляпа призвана скрыть от мира дамины горькие слезы. Небось будет рыдать, беззвучно всхлипывая и содрогаясь, всю дорогу до Ларнаки!
Уж я бы точно рыдала белугой, если бы меня вот так бессовестно, без последнего «прости», бросил тот гладко выбритый и сильно надушенный красавец-мужчина в красном кабриолете!
Я как-то позабыла, что роковой красавец в кабриолете существует, возможно, только в моем воображении.
Переждав взлет, во время которого я неизменно нервничаю и нашептываю «Отче наш», я вынула из сумки фирменный конверт курьерской службы «Лично в руки» и в очередной раз похихикала над нашим логотипом.
Его придумал лично Рюрикович, а он сентиментален, как школьница, и любит все трогательное, поэтому на логотипе компании изображен белый голубь, прицельно роняющий в подставленные ладошки принесенный груз. Птичка и руки прорисованы тщательно, а вот символическая посылочка обозначена условно, что лично у меня вызывает подозрения относительно ее сути. Знаю я, каков обычный птичий привет с высоты!
В конверте помещался один-единственный бумажный лист.
«Пысьмо», как назвал его Рюрикович, не было написано от руки — его набрали на компьютере и распечатали на принтере. На мой взгляд, это снизило пафос послания. Будь я на месте той особы, которая его написала, я бы не поленилась взять дорогую дизайнерскую бумагу и чернильной ручкой буковка за буковкой вывела бы весь текст от руки.
Потому что негоже давать мужику от ворот поворот компьютерной распечаткой!
А еще она даже не подписалась, ограничилась тем, что приложилась к бумажному листу напомаженными губами.
Фу, какая безвкусица!
«Дорогой Александр! — написала эта некультурная и жестокая женщина. — Знаю, что тебе будет больно это услышать, и сожалею о необходимости сказать: тебе не стоит надеяться, мы никогда не будем вместе. Это мое неизменное, окончательное и бесповоротное решение, и я надеюсь, что ты найдешь в себе силы принять его, не терзая меня тщетными мольбами. Прощай».
