— Мы пойдем другим путем! — сказал мой внутренний голос.
И мы с ним пошли, вернее даже побежали в большую комнату — за фотоаппаратом.
Так себе аппарат, фотограф не назвал бы его профессиональным, но начинающему шпиону сойдет!
Мышкой прокручивая текст на экране, я страница за страницей отсняла его, вернула курсор на исходную позицию и удалилась прежде, чем туалетный сиделец вышел из своего добровольного одиночного заключения.
— Что, тебе тоже не очень хорошо после вчерашнего фруктового салата? — сочувственно поинтересовалась я у страдальца, проследовавшего наконец по маршруту «уборная — маленькая комната» без прежней резвости.
— Угу. А у тебя не найдется таблеточки от…
Страдалец замялся.
— От поноса? — ласково договорила я. — Нет, к сожалению, я не держу дома никаких лекарств.
— Тогда я в аптеку, а потом по делам.
— Бог в помощь, — сердечно ответила добрая я.
Ушел он очень скоро — не иначе спешил успеть в аптеку до того, как его скрутит снова, и ноутбук забрал с собой. А дверь в маленькую комнату не просто закрыл, а еще и запер на ключик, что меня до крайности оскорбило.
Неужели этот зас…
— Засланный казачок! — дипломатично подсказал внутренний голос.
Я-то хотела сказать совсем другое слово, имеющее непосредственное отношение к затяжному пребыванию в уборной без штанов и туалетной бумаги.
— Неужели этот зас… казачок подумал, что я без спросу полезу в его комнату? — возмутилась я.
Внутренний голос многозначительно кашлянул.
— Ага, а ему, значит, можно шляться туда-сюда через мою проходную комнату в дезабилье? — сменила я песню. — Он, значит, по моей суверенной территории гуляет когда хочет, а я по его погулять не могу? И вообще, почему это у временного жильца на один ключ больше, чем у постоянного квартиросъемщика?!
— Да-да, это ужасно несправедливо, — внутренний голос со мной согласился, но как-то безразлично. Явно думал о другом. — Давай уже ознакомимся с результатами разведдеятельности!
Говорят, идеи носятся в воздухе. Очевидно, это относится не только к гениальным идеям, потому что в этот момент зазвонил мой телефон, я приложила трубку к уху и услышала недовольное:
— И когда же мне доложат результаты разведдеятельности?
Мне бы сообразить, что голос в трубке принадлежит Артему, и, стало быть, интересуют его промежуточные итоги моего доморощенного шпионажа на Сиреневой, а я не успела переключиться с одного объекта разведдеятельности на другой и отчиталась:
— Пересняла с экрана файл, сейчас читать буду!
— Какой файл? Ты что, там до компьютеров добралась? — Артем удивился. — Я думал, ты просто по улице походишь…
— А, ты про улицу Сиреневую! — До меня наконец дошло, что я спутала шпионские карты. — Извини, не поняла, у меня тут свой Джеймс Бонд с доставкой на дом, и мы с ним ведем незримый бой с применением химического оружия.
— Это как?
— Да очень просто: он мне сыворотку правды в коктейль — я ему слабительное в кофе!
— И?
— И все работает, — вздохнула я. — И сыворотка, и слабительное. Сначала я надиктовала главу шокирующих мемуаров, потом выкрала их печатную копию. Сейчас буду знакомиться с текстом.
— А можешь вслух почитать?
— Зачем это?
— Интересно же!
— Да нет, — я как раз успела развернуть на полный экран первый снимок. — Если бы это я сама рассказывала, было бы интересно, а в записи этого бесталанного типа скукотень получилась. Один кондовый заголовок чего стоит: «Показания свидетеля Ложкиной».
— Н-да, не «Приключения барона Мюнхгаузена»! — хмыкнул Артем. — Ладно, а по моему заданию есть хоть что-нибудь?
— По твоему заданию я вчера от рассвета до заката провела на Сиреневой, — ответила я, немного расширив временные рамки. — И на данный момент могу сообщить тебе следующее…
— «Поселок тихий, спокойный», — напомнил мне начало заранее подготовленного текста внутренний суфлер.
— Поселок тихий, спокойный! — отбарабанила я, как зазубренный стишок. — Ни тебе заливистого собачьего лая, ни рева двигателей, ни говорливых бабушек и кумушек на лавочках. Ни собственно лавочек. Местные жители добродушны и общительны, они запросто ходят друг к другу на утренний кофе в халатах и обмениваются подарками.
— Какими еще подарками?
— Ну, лично я зафиксировала передачу из рук в руки подарка растительного происхождения.
Артем немного помолчал, потом чертыхнулся:
— Не интригуй, говори прямо, а то я не могу придумать, чем они там ценным растительным обмениваются — рассадой марихуаны?!
— Почему марихуаны? — Я удивилась. Потом догадалась: — А, значит, я верно предположила, что в Белом Доме живет глава мафии?
— А ты видела Белый Дом? И что скажешь? — Интереса в голосе Артема прибавилось.
— «Ближайшие соседи — люди состоятельные и респектабельные», — подсказал мне нужный абзац внутренний голос.
Я отмахнулась от помощника.
— Я этот Белый Дом не просто видела, я там была! — похвасталась я, надеясь, что этот успех мой наниматель оценит по достоинству. В енотах, пожалуйста. — И вот что я могу тебе сказать об этом самом Белом Доме: с виду — дворец, а по сути — казематы какие-то! Меня, невинную уборщицу, бросили в темный подвал и допрашивали, как вражескую партизанку!
— Да ладно? И о чем допрашивали?
— О чем всегда допрашивают? — Я пожала плечами. — «Имя, фамилия, род занятий, коварные планы»? Счастье, что совесть у меня чиста, как божий ангел, иначе небось замучили бы пытками, белоносочники!
— Бело… кто?
— Белоносочники, — объяснила я. — Как белогвардейцы, тот же принцип словообразования. Люди в белых носках.
— Захватывающе повествуешь, — похвалил благодарный слушатель. — Пожалуй, я бы хотел послушать эту историю не по телефону. Ты уже завтракала?
— А ты хочешь меня накормить? — Я обрадовалась.
Покушать я люблю, тем более за чужой счет!
— Завтрак у меня уже был, но скоро я захочу обедать, — я покосилась на индифферентного часового Чебурашку, потом на дисплей компа с исправным таймером, наскоро произвела мысленные рассчеты и предложила: — Можем встретиться в хачапурной дяди Ашота через два часа.
— Договорились.
Артем отключился.
— Смотри-ка, какая козырная масть пошла! Уже второй день тебя кормят и поят добрые мужчины! — искренне порадовался за меня внутренний голос.
— Вот, кстати, вернемся-ка от кормильца к поильцу, — вспомнив о недобром мужчине, угостившем меня коктейлем «Чистосердечное признание», я перестала улыбаться и уткнулась в экран, на который вывела свежие снимки с фотоаппарата.
