– Вам приходилось ухаживать за ребенком, миссис Райт?
Она замялась, но лишь на миг.
– Полагаю, подходы одни и те же. Так мой пациент – ребенок?
– Анна О’Доннелл, – кивнув, произнес доктор Макбрэрти.
– На что она жалуется?
Доктор вздохнул.
Стало быть, что-то фатальное, решила Либ. Но болезнь затяжная, раз еще не убила девочку. Скорее всего, чахотка, обычная в этом сыром климате.
– Она не то чтобы больна. Ваша единственная обязанность – надзирать за ней.
Занятный глагол. Как та ужасная сиделка из «Джейн Эйр», нанятая для ухода за душевнобольной, которую держали в мансарде.
– Я приехала сюда, чтобы караулить ребенка?
– Нет, просто наблюдать.
Однако надзор лишь первый элемент пазла. Мисс Н. учила медсестер наблюдать, чтобы понять, какой уход требуется больному, и обеспечить его. Не медицинскую помощь – это забота врачей, – но есть то, что, по ее мнению, не менее важно для выздоровления: освещение, воздух, тепло, чистота, покой, удобство, питание и беседы.
– Насколько я понимаю…
– Боюсь, не понимаете, и в этом мой просчет.
Макбрэрти оперся кулаком о край умывального столика.
Либ хотела было предложить старику стул, но побоялась обидеть его.
– Никоим образом не хочу создавать у вас предвзятое мнение, – продолжал доктор, – но могу сказать лишь, что это совершенно необычный случай. Анна О’Доннелл утверждает – или, скорее, утверждают ее родители, – что она не принимает пищу со своего одиннадцатого дня рождения.
– Тогда она, видимо, больна, – нахмурилась Либ.
– Но неизвестной болезнью. Неизвестной мне, во всяком случае, – поправляя себя, сказал Макбрэрти. – Она просто не ест.
– Вы имеете в виду твердую пищу?
Либ была наслышана о пристрастии некоторых утонченных современных мисс питаться отваром из маранты или крепким мясным бульоном.
– Вообще никакого питания, – поправил ее доктор. – Она не может принять ничего, кроме чистой воды.
Не может, значит не хочет, как говорят про детей. Если только…
– У бедного ребенка кишечная непроходимость?
– Не замечал ничего подобного.
Либ была в растерянности.
– Сильная тошнота?
Она знала беременных женщин, которые, испытывая тошноту, не могли принимать пищу.
Доктор покачал головой.
– Она меланхолик?
– Не сказал бы. Спокойная, набожная девочка.
Ах, так это, наверное, религиозное исступление, а вовсе не медицинский случай.
– Католики?
Махнув рукой, он, казалось, говорил: «А как иначе?»
Либ предположила, что вдали от Дублина они все здесь католики. Доктор наверняка тоже.
– Не сомневаюсь, вы убеждали ее в опасности голодания, – сказала Либ.
– Разумеется. И родители тоже, вначале, но Анна непреклонна.
Неужели Либ заставили пересечь море из-за ребяческого упрямства? О’Доннеллы, должно быть, запаниковали, когда их капризная дочь отказалась от завтрака, и послали в Лондон телеграмму с требованием прислать не просто медсестру, а одну из новых и безупречных: «Пришлите Соловья!»
– Сколько времени прошло с ее дня рождения? – спросила она.
– Это было в апреле. – Макбрэрти потеребил бакенбарды. – Сегодня минуло четыре месяца.
Если бы не выучка, Либ рассмеялась бы.
– Доктор, в этих обстоятельствах девочка уже умерла бы.
Она ждала, что Макбрэрти чем-то обнаружит свое отношение к абсурдности этого случая – мигнет или постучит себя по носу. Но он лишь кивнул:
– Это великая тайна.
Его слова удивили Либ.
– Но она, по крайней мере, прикована к постели?
Доктор покачал головой:
– Анна ходит, как любая другая девочка.
– Истощена?
– Анна всегда была миниатюрной, но мне кажется, с апреля она мало изменилась.
Он говорил искренне, но это ведь смехотворно. Наверное, эти слезящиеся глаза наполовину слепые.
– И она совершенно не утратила своих способностей, – добавил Макбрэрти. – По сути дела, в ней вовсю кипят жизненные силы, и О’Доннеллы уверовали, что она может жить без пищи.
– Невероятно… – Слово прозвучало у Либ излишне иронично.
– Не удивляюсь вашему скептицизму, миссис Райт. Я был настроен так же.
– Был? Вы утверждаете со всей серьезностью, что…
Доктор прервал ее, вскинув сухие руки:
– Очевидное объяснение – что все это обман.
– Да, – с облегчением откликнулась Либ.
– Но это дитя… Она не похожа на других детей. – (Либ ждала продолжения.) – Я ничего не могу вам сказать, миссис Райт. У меня одни только вопросы. Последние четыре месяца я сгораю от любопытства, как, должно быть, и вы сейчас.
Нет, Либ сгорала от желания покончить с этим разговором и выпроводить мужчину из комнаты.
– Доктор, наука утверждает, что жить без пищи невозможно.
– Но разве большинство новых открытий в истории цивилизации не казались поначалу необъяснимыми, почти магическими? – Его голос слегка дрожал от возбуждения. – Все великие, от Архимеда до Ньютона, совершали свои прорывы, без предвзятости изучая явления. Все, о чем я прошу, – будьте беспристрастны, когда завтра увидите Анну О’Доннелл.
Либ опустила глаза, негодуя на Макбрэрти. Как мог врач позволить вовлечь себя в детскую игру и в результате вообразить себя среди великих?
– Позвольте спросить: она наблюдается только у вас?
Либ выразилась вежливо, но хотела узнать, не приглашались ли более крупные специалисты.
– Да, – уверил ее Макбрэрти. – Я знаю Анну с рождения. По сути дела, именно я выдвинул идею написать письмо об этом случае и послать его в «Айриш таймс».
Либ никогда не слышала об этом издании.
– Национальная газета?
– Мм… созданная совсем недавно. Я подумал, что, может быть, ее владельцы не слишком ослеплены сектантскими предрассудками, – с жаром произнес он. – Более открыты необыкновенному, где бы оно ни возникало. Я рассчитывал, знаете ли, поделиться фактами с широкой публикой в надежде, что кто-нибудь найдет им объяснение.
– И кто-нибудь…
– Было несколько восторженных писем, объявляющих случай с Анной совершеннейшим чудом. А также ряд интересных идей, предполагающих, что она может потреблять неразгаданный пока источник питания, наподобие жизненного магнетизма или молекул запаха.
