Пораженная этим подвигом, богиня Иштар воспылала любовью к Гильгамешу и предложила ему заключить с ней брак. Но герой не попался на эту удочку, напомнил неверной богине, как она поступала с многочисленными любовниками, начиная с Таммуза, которому она «из года в год судила рыданья», и заканчивая пастухом и садовником, превращенными ею в волка и паука, и, не стесняясь в выражениях, обвинил ее:
Ты – жаровня, что гаснет в холод,
Черная дверь, что не держит ветра и бури,
Дворец, разбавивший главу героя,
Колодец, который поглотил свою крышку,
Смола, которой обварен носильщик,
Мех, из которого облит носильщик,
Плита, не сдержавшая каменную стену,
Таран, отдавший жителей во вражью землю!
Охваченная гневом, Иштар попросила Ану создать быка, способного уничтожить Урук. Зверь убивал одного человека за другим, но Энкиду схватил его за рога, и это позволило Гильгамешу вогнать меч в шею животного. Иштар стала проклинать правителя Урука, а сам он в это время оторвал правое бедро быка и кинул ей в лицо.
Боги не могли игнорировать столь опрометчивый поступок и решили: один из друзей должен умереть. В итоге Энкиду стал жертвой продолжительной и очень тяжелой болезни, задумавшись над своей жизнью, проклял проститутку и стал мечтать о мрачном загробном мире. Затем он скончался, и Гильгамеш оплакивал друга на протяжении шести дней и семи ночей, пока в нос Энкиду «не проникли черви».
Смерть Энкиду сильно повлияла на Гильгамеша. Впервые несдержанный и храбрый царь Урука осознал весь ужас смерти, стал спрашивать себя, неужели и ему суждено так же исчезнуть, не сможет ли он избежать чудовищной судьбы, на которую обречено все человечество?
Дальним путем скитаюсь в пустыне!
Как же смолчу я, как успокоюсь?
Друг мой любимый стал землею,
Энкиду, друг мой любимый, стал землею!
Так же, как он, и я не лягу ль,
Чтоб не встать во веки веков?
Гильгамеш решил встретиться с Ут-напиштимом, человеком, пережившим потоп, и узнать у него секрет бессмертия. Сначала ему предстояло пересечь горы Машу, обширные, темные и высокие, подход к которым охраняли люди-скорпионы. Но они сжалились над героем и пропустили его. По другую сторону он гор он встретил Сидури, «хозяйку богов, что живет у пучины моря». Она посоветовала Гильгамешу перестать печалиться и скитаться. Вместо этого, по ее словам, нужно получать удовольствие от жизни. Однако, тронутая его горем, Сидури сказала герою, где найти Ут-напиштима, – тот находился на другом берегу бескрайнего и опасного моря, в котором плещутся «воды смерти». Но герой не испугался – он обратился за помощью к лодочнику Уршанаби, переплыл вместе с ним море и наконец встретился с Ут-напиштимом, рассказавшим ему свою историю – легенду о потопе.
Что мог сделать Ут-напиштим для Гильгамеша? Он поведал нашему герою о некоем цветке, который «как терн на дне моря», растении жизни. Подобно ловцу жемчужин, ныряющему в Персидском заливе, Гильгамеш прикрепил к ногам тяжелые камни, погрузился в воду и сорвал этот цветок. К несчастью, когда, возвращаясь домой, герой уснул у ручья, из воды появилась змея и похитила бесценное растение. Гильгамеш потерял шанс на вечную жизнь. В конце поэмы ее автор вложил в уста Ут-напиштима такие неутешительные слова, с которыми тот обратился к Гильгамешу:
Ярая смерть не щадит человека:
Разве навеки мы строим домы?
Разве навеки мы ставим печати?
Разве навеки делятся братья?
Разве навеки ненависть в людях?
Разве навеки река несет полые воды?
Стрекозой навсегда ль обернется личинка?
Взора, что вынес бы взоры Солнца,
С давних времен еще не бывало:
Спящий и мертвый друг с другом схожи —
Не смерти ли образ они являют?
Таков краткий, а поэтому, к сожалению, лишенный своей поэтической прелести рассказ о Гильгамеше, несомненно самый известный из ближневосточных эпосов (по крайней мере, судя по дошедшим до нас многочисленным ассиро-вавилонским «изданиям», а также переводам на хеттский и хурритский языки).
Конечно, герой Гильгамеш является вымышленным персонажем. Но как насчет царя Гильгамеша? Еще недавно ученые сомневались в его историчности. Сейчас у них имеются основания (хотя им и не хватает веских доказательств) для того, чтобы полагать: царь с таким именем действительно правил в Уруке. На протяжении некоторого времени в прошлом нам казалось, будто мы стоим на зыбкой грани, отделяющей реальность от вымысла, но теперь мы уверены: время правления Гильгамеша пришлось на наиболее ранний период истории Месопотамии.
Глава 8
Раннединастический период
Историю Древнего Ирака, как и его доисторическую эпоху, можно разделить на несколько периодов, для каждого из которых характерны важные политические перемены, а порой и значительные или не такие заметные изменения в обществе, хозяйстве и культуре.
Первый из этих периодов занял часть 3-го тыс. до н. э. Конец ему положило завоевание Шумера Саргоном, семитским правителем Аккада, произошедшее примерно в 2400 г. до н. э. Поэтому его нередко называют досаргонским, хотя чаще (по крайней мере, среди англоязычных исследователей) используется термин «раннединастический».
Когда именно в Ираке началась историческая эпоха? Этот вопрос представляет гораздо больший, чем просто академический, интерес и заслуживает более внимательного изучения. Нам известно, что в основу единственного имеющегося в нашем распоряжении источника, позволяющего судить о хронологии истории Месопотамии, легли отчасти вымышленные, отчасти реально произошедшие факты. Где в нем начинают описываться сведения, в историчность которых мы можем поверить? В какой момент мы перестаем сталкиваться с легендарными героями и начинаем читать о царях, живших на самом деле? Ответ на этот вопрос очевиден: нужно найти надпись, составленную по приказу одного из древнейших правителей Шумера, упомянутых в царском списке. Чем ближе к началу перечня будет расположено его имя, тем глубже в прошлое можно отодвинуть начало исторической эпохи.
На протяжении длительного времени у нас не было подобного источника. До Первой мировой войны знания историков о досаргонской эпохе почти полностью были основаны на результатах раскопок, проведенных французами между 1877 и 1909 гг. в Лагаше (в настоящее время – Телло). Этот обширный холм расположен неподалеку от Шатт-эль-Гарраф, в 88,5 км к северу от Насрии. Помимо весьма примечательных произведений искусства, в ходе этих раскопок были обнаружены надписи, позволившие в подробностях восстановить историю Лагаша и составить список его правителей с наиболее раннего времени в 3-м тыс. до н. э. примерно до 2000 г. до н. э. К несчастью, эти сведения относились только к одному городу. Еще хуже то, что его правители в Шумерском царском списке не упоминаются (несомненно, так как они, как считалось, никогда не правили всем Шумером). Пытаться реконструировать древнейшую историю Месопотамии по источникам, найденным в Лагаше, – такое же безнадежное дело, как судить об истории Англии по архивам Кентербери и спискам герцогов Кентских.
