Однако эти реформы, если они и проводились в действительности, не оказали продолжительного воздействия, так как именно в правление Урукагины Лагаш и весь Шумер оказались во власти иноземцев.
Ход истории
Восстановить последовательность событий, происходивших в раннединастический период, – нелегкая задача. Значительные трудности создает не только то, что письменные источники, проливающие свет на это время, крайне немногочисленны и, как правило, довольно немногословны, но и то, что в стране одновременно правили несколько «династий», а некоторые цари, сыгравшие определенную роль в истории, не упоминаются в Шумерском царском списке. В связи с этим мы лишь коротко опишем ход событий, произошедших в досаргонский период. При этом читатель должен понимать, что многие из наших высказываний могут оказаться спорными.
Первая из известных нам надписей принадлежит Энмебарагеси (ок. 2700 до н. э.), перед царствованием которого правители I династии Киша занимали престол уже на протяжении нескольких поколений, и титул «царь Киша» стал почти синонимом другого – «царь страны, царь Шумера». Если сведения, содержащиеся в Туммальской надписи, правдивы, именно Энмебарагеси построил первый храм Энлиля в Ниппуре, и вскоре шумеры стали считать этот город религиозной столицей, Римом или Меккой своей страны. Сначала лугали и энси почти всех городов-государств, состязаясь друг с другом, посылали в храм Энлиля драгоценные подарки, но к концу рассматриваемого нами периода цари, желавшие, чтобы их власть над собой признали правители других городов, должны были быть «избраны Энлилем в Ниппуре». Владение этим городом стало обязательным условием доминирующего положения в Шумере.
Удовлетворительное объяснение этого обычая так и не было найдено. Сторонники теории «первобытной демократии» предположили, что в протоисторические времена, если Шумеру угрожало вторжение извне, представители всех городов-государств собирались в Ниппуре, чтобы избрать военачальника. «Избрание» Энлилем человека, управлявшего всей страной, является пережитком этого обычая. Однако существование этой «ниппурской лиги» так и не было доказано.
Можно также принять во внимание экономические факторы. Следует помнить, что и Киш, и Ниппур находятся на севере Шумера, а их территории занимали пространство между Тигром и Евфратом, протекавшими тогда на этой широте гораздо ближе друг к другу, чем сейчас. Таким образом, два города контролировали крупнейшие торговые пути («бронзовые»), шедшие вдоль двух рек из Анатолии, Армении и Азербайджана на юг Ирака, а также, возможно, ключевые оросительные каналы. Владевший ими контролировал торговлю и ремесленное производство в самом Шумере. Возможно, именно поэтому обладание ими считалось столь важным. Однако сложно объяснить, почему никто не решил воспользоваться ситуацией и сделать Ниппур резиденцией могущественного правителя всей страны. Возможно, акцент следует делать на боге, а не на городе. Ниппур был только религиозным центром, божественного покровителя которого Энлиля местные теологи поставили во главе всего шумерского пантеона. Аналогичная ситуация существовала в Египте, где гелиопольские жрецы оказывали заметное влияние на религию и даже политику, хотя сам город, как и Ниппур, никогда не был царской резиденцией.
Согласно легенде, правитель Ура Гильгамеш победил царя Киша Аггу и положил конец его династии, но в реальности преемником Киша в качестве государства, доминирующего в регионе, стал Ур. На оттисках печати, обнаруженных в этом городе, Месанепада называет себя «царем Киша». Возможно, двое его сыновей обладали Ниппуром, так как именно они восстановили его храм. Богатство предшественников Месанепады, заметное по роскошному инвентарю, найденному в Царском некрополе, свидетельствует о том, что Ур на протяжении длительного времени был весьма процветающим городом. Эту гипотезу подтверждают и сооружения раннединастического периода, найденные как в самом Уре, так и в Убейде.
Однако примерно через столетие Ур потерял свое доминирующее положение. С гор, граничащих с Ираком с востока, пришли орды эламцев, и по крайней мере в части Шумера свои правила устанавливали представители двух иноземных династий – из Авана и Хамази. Это был отнюдь не первый эпизод в длинной череде войн между Месопотамией и Эламом, начавшейся в тот период и продлившейся на протяжении двух тысячелетий. Согласно Шумерскому царскому списку Энмебарагеси «поразил оружие страны Элам», и, судя по рассказам об Энмеркаре и Лугальбанде, этот конфликт уходит своими корнями в доисторические времена.
Сейчас нам следует переключить внимание на Лагаш, причем не только потому, что в его руинах было найдено большее количество письменных источников, чем в любом другом городе, но и потому, что один из его правителей сыграл важную роль в истории страны, сильно пострадавшей из-за двух иноземных вторжений. Подобно своему деду Ур-Нанше, энси Лагаша Эанатум (около 2550 до н. э.) построил множество храмов и вырыл большое количество каналов. Обстоятельства заставили его стать и великим воином. Он освободил Шумер от эламцев и обезопасил его восточную границу, завоевав если не сам «Элам, гору удивительную, которая наводит ужас, в ее целостности», как он заявлял, то по крайней мере несколько городов на границе с ним. Он покорил Ур и Урук и присоединил их «к княжеству (нам-энси) Лагаша, царству Киша». Однако война, о которой нам известно больше всего, представ ляет собой лишь локальный конфликт с городом Уммой, расположенным в 29 км от Лагаша. Яблоком раздора стало некое поле под названием Гуэден, лежавшее на границе между двумя государствами, каждое из которых считало его своим. Уже за несколько поколений до Эанатума некий Месилим, правитель Киша, которого, вероятно, можно отождествить с Месанепадой, царем Ура и Киша, выступал в этом споре в качестве судьи и установил в этой местности приграничную стелу, но затем: «Урлумма, энси Уммы, пограничный канал бога Нингирсу, пограничный канал богини Нанше осушил. Стелу (установленную там) огню предал, землю (в этом месте) распахал. Троны всех богов в Намнундакигаре он разрушил. Со всеми враждебными странами он договорился, пограничный канал бога Нингирсу перешел»
[8]. Пехота Лагаша, вооруженная длинными копьями и защищенная тяжелыми щитами, вступила в битву с солдатами Уммы. Эанатум одержал победу: «Я – Эанатум – на Умму, подобно злому ветру ветров, потоп наслал… Людей Уммы оружием поразил, горы трупов насыпал… Я – Эанатум – для Нингирсу чужие земли разрушил, Нингирсу его любимое поле Гуэден в руки вернул. Человеку Уммы я – Эанатум – большую сеть Энлиля дал, на ней он присягнул»
[9].
По окончании сражения был подписан мирный договор. Энси Лагаша и Уммы определили границу. Эанатум снова установил стелу Месилима на ее первоначальном месте, а жители Уммы были вынуждены платить ему тяжелую подать ячменем. Победа Эанатума (точнее, как сказано в источниках, Нингирсу, божественного покровителя Лагаша, над Шарой, богом Уммы) была увековечена на Стеле коршунов, настоящем шедевре раннего шумерского искусства, названном так потому, что на нем изображены эти хищные птицы, терзающие тела поверженных врагов, и, к несчастью, найденном в виде разрозненных фрагментов.
