Вега заскрипел зубами, не давая вырваться наружу своему Зверю – это могло закончиться тем, что серебряные наручники просто оторвали бы графу ладони.
– Вижу, вы сражаетесь с самим собой, – заметила Опал. – Возможно, по дороге в Хайклифф мы ближе познакомимся друг с другом и вы мне покажете свою Акулу. Будет очень любопытно посмотреть. Но, если позволите, я должна закончить еще с одним делом. Как вам, вероятно, известно, лорд Гуль окружил и окончательно добил остатки вашего несчастного флота. Так вот, здесь собралось множество капитанов, которые наперебой спешат рассказать мне о том, где сейчас находится Боса. Просто удивительно, насколько эффективной оказалась эта мера – взять в заложники семьи всех пиратов Белого моря.
– Да, вид прикованных к стене родственников кому хочешь мозги прочистит, – кивнул Кракен. – Каждый сразу видит, что у него на кон поставлено.
– И к тому же это избавляет вашу крепость от опасности нападения извне, – добавила Опал. – В самом деле, кто отважится на штурм крепости, рискуя при этом подвергнуть опасности жизни своих близких?
– Так вы набрали заложников? Ни в чем не повинных людей? – вскрикнул Вега, чувствуя, как коготь Опал глубже проникает ему под кожу и начинает двигаться, оставляя за собой кровавую борозду.
– Невиновных среди них нет, все они сторонники Волка, – ответила Опал, увлеченно рисуя когтями на груди Веги.
– Все они обвинены единым списком по совокупности преступлений, – хохотнул Гуль.
Вега снова вскрикнул, когда коготь леди-пантеры закончил свой извилистый путь по груди графа. Опустив голову, Вега увидел неровное сердечко, которым Опал обвела по коже его собственное, бешено бьющееся сейчас в груди.
– Что же касается вас, дорогой Вега, то я заставлю вас сдержать свое слово – насчет сердца, – улыбнулась Опал. – Я так давно не видела своих детей. Пока я сражаюсь здесь во имя своего племянника, они, мои бедняжки, остаются далеко-далеко, в Басте, без материнской заботы и ласки. О, какая это боль! Если у вас самого есть дети, вы должны понять: нет любви сильнее, чем любовь матери. Итак, я заберу у вас то, что вы мне обещали. Доставлю вас к Лукасу, а после того как по его приказу вам снесут голову с плеч, вырву из вашей груди сердце. Так сказать, на память о моих приключениях в Лиссии. Затем заберу ваш подарок к себе на родину, в Брагу, и угощу им моих дорогих детишек.
Опал отошла на несколько шагов по подвесному мостику, взялась рукой за бамбуковую перекладину веревочной лестницы.
– Он в вашем полном распоряжении, Гуль, – сказала она. – Только не переусердствуйте. К королю он должен попасть живым.
С этими словами Опал начала ловко карабкаться вверх по стене, чтобы вернуться внутрь башни.
Кракен тем временем подошел к надломленному, изнуренному Веге и раскинул свои руки в стороны. Они расщепились надвое и превратились в четыре могучих толстых щупальца. Флоримо отвернулся в сторону, не в силах видеть то, что произойдет дальше.
– Ну-с, – сказал лорд-кальмар. Он вытянул одно из щупалец, схватил Вегу за подбородок, приподнял его голову и спросил. – Скажешь мне что-нибудь толковое наконец?
Вега плюнул монстру в лицо.
– Хорошо, – кивнул Гуль, вытирая с лица плевок плечом. Щупальце, державшее Вегу за подбородок, напряглось, надежно фиксируя голову графа, второе щупальце развернулось в воздухе, готовясь ударить лорда-акулу. – Примерно на такой ответ я и рассчитывал.
Глава 4
Странная беседа
– Целая куча ключей, – сказал Ринглин.
– Здесь целая куча камер, – парировал Гектор.
Айбел отцепил от пояса большое кольцо с ключами, подошел к двери, принялся перебирать ключи своими толстыми пальцами. Его хозяин терпеливо наблюдал за ним. Если Ринглин стал капитаном личной гвардии Кабана и получил право от имени Гектора командовать подчиненными ему уграми, то Айбел в Айсгардене был назначен главным тюремщиком, и в его ведении оказались все камеры в подземелье дворца. Раньше почти все камеры в подземелье пустовали, но это было до того, как магистр со своими союзниками захватил город. Теперь тюрьма была переполнена, в ней оказались бывшие члены городской стражи, насмерть перепуганные придворные и все-все-все, кто выступил тогда против Кабана и Воронов. Еще никогда камеры тюрьмы Айсгардена не были набиты битком, как сейчас.
– Не понимаю, почему вы сюда возвращаетесь раз за разом, милорд.
– Разве я интересовался твоим мнением, Ринглин?
– Нет, просто… Не понимаю, что вам дают разговоры с ним.
«Не могу сказать, что порицаю его, – прошептал в ухо Гектору бес-Винсент. – В самом деле, зачем ты ходишь совещаться с этим ничтожным человечком, когда у тебя есть я? Кто знает тебя лучше меня, братец мой дорогой?»
– Мне совершенно не нужно, чтобы ты понимал это, Ринглин, – сказал Гектор, игнорируя слова беса. – Мне нужно только одно: чтобы ты подчинялся.
– Я всегда подчинялся вам, милорд, и всегда буду подчиняться впредь.
– То, что ты терпеть не можешь этого заключенного, неудивительно. В прошлом у вас с ним были стычки, и не раз, верно? Если тебе противно находиться в его компании, можешь подождать меня здесь.
– Нет, – ответил бывший вор и быстро обменялся взглядами со своим товарищем-коротышкой, который к этому времени наконец нашел нужный ключ на связке. – Я останусь рядом с вами, если не возражаете. Хочу сам слышать, что он будет говорить, и постараюсь отсеять ложь от правды.
Гектор обернулся к Ринглину и посмотрел на него, Айбел тем временем повернул ключ в замке.
Гектор сжал руку в кулак, и этот жест не ускользнул от внимания Ринглина. Капитан личной гвардии Кабана передернулся при мысли о силах черной магии, которыми владел его хозяин, и служившем ему могущественном злобном бесе. Толчком ладони Айбел распахнул дверь и отступил в сторону, пропуская в камеру своего товарища и их общего господина.
Вставленный в кронштейн рядом с дверью факел коптил – необычная роскошь для здешних заключенных, которых держали в темноте, однако Гектор охотно пошел на эту уступку. Содержавшийся в этой камере узник сидел на цепи и не мог добраться до огня. Звенья цепи, державшей заключенного в углу камеры, были выкованы из лучшей, прославленной на весь мир стурмландской стали. В самой дальней точке, куда мог дотянуться на цепи узник, стояло ведро-параша, вдоль выложенной из крепкого кирпича стены раскатан тощий соломенный матрас – постель заключенного.
Сейчас узник сидел на этом матрасе, накинув себе на плечи ветхое одеяло. На левой лодыжке заключенного тускло блестел «браслет» – пристегнутый к ноге конец цепи. Узник поднял голову, увидел Гектора и Ринглина и улыбнулся им – от улыбки колыхнулась, ожила татуировка в виде змеи, занимавшая всю правую половину его лица.
– Пришел вынести мою парашу, Ринглин? – спросил Бо Карвер. – Будь добр, постарайся не расплескать ее по дороге.
