– Мы не можем, – быстро отказалась от его предложения Гуля. – Мы должны вернуться домой. У меня там дети.
– Еще дети? – вежливо удивился командир. – Думаю, что о них есть кому позаботиться. А вы пока отдохнете у меня, припомните события из своей жизни, а то у меня есть подозрения, что мы с вами уже встречались, но я никак не могу припомнить, где именно. А это меня беспокоит, должно быть, старость приближается.
И, не дождавшись от окружающих дружных заверений в том, что он еще даст сто очков любому молодому, он рявкнул уже значительно менее миролюбиво:
– Отвести их в кладовку.
В комнате, которая раньше была отведена рачительными хозяевами под кладовку, уже давно не хранилось ни мешков с мукой и сахаром, ни связок острого перца, ни гирлянд лука. Все продуктовые запасы были либо подъедены самими хозяевами еще до их бегства, либо подобраны проходящими мимо покинутого дома прохожими. Единственное, что напоминало о былом статусе этой комнаты, были решетки на окнах. Именно поэтому командир и приспособил ее под темницу для своих пленных. Именно в ней между двумя женщинами состоялся следующий разговор.
– Зачем ты наплела ему про какого-то ребенка? – набросилась на Беллу Гуля. – У тебя же никогда не было детей, а мои спят дома и никак не тянут на тринадцать лет. Разве что возраст обоих возвести в квадрат, а потом получившиеся числа сложить вместе.
– А что надо было ему сказать? – тоже ощерилась Белла. – Не могла же я ему сказать, что мы помчались среди ночи искать эту маленькую скотину.
– А что тут такого? Это все лучше, чем врать про ребенка. Ты что, не знаешь, что детей записывают в паспорта, а в твоем четко указано, что детей у тебя нет. Как нам быть, если вранье откроется?
– Не откроется, – успокоила Гулю Белла. – Мой паспорт в сумочке, а сумочку я забыла у тебя дома.
– А если они заглянут ко мне домой и найдут его, тогда что? – спросила Гуля, тут же придя в ужас от такого предположения.
Белла явно о такой возможности до этой минуты не задумывалась, потому что теперь настроение у нее резко упало на несколько десятков градусов и она уже значительно более мрачным голосом произнесла:
– Надо нам бежать отсюда.
– И каким образом, хотелось бы мне знать? – ехидно спросила Гуля.
Так как Белла этого не знала, то разговор на этом и закончился. Пленницы разбрелись по разным углам и уселись там, нахохлившись и сердито поглядывая друг на друга.
Махмед возвращался домой в приподнятом состоянии, которое бывает у человека, который долго вел неправедную жизнь, тяготился ею и наконец теперь решил покончить с ней навсегда. На душе у него пели птицы, и там же цвел багульник. Впрочем, такое состояние у него бывало уже неоднократно и ровным счетом ничего не значило. Через несколько часов, проведенных под родной крышей, ему становилось невыносимо скучно, он начинал видеть в жене кучу недостатков, а дети казались ему уже не маленькими ангелочками, а сущими чертенятами. В таком состоянии Махмед проводил с семьей еще несколько часов, с каждой минутой все больше убеждаясь, что без него тут обойдутся вполне успешно. И, как ни странно, от этой мысли у него на душе снова становилось хорошо. Но пока он был весь в предвкушении встречи.
Однако вместо жены дверь ему открыла тетка Зухра. Ее Махмед хотел бы видеть на пороге своего дома меньше всего. Но это был факт, и с ним приходилось считаться. Махмед собрал всю отпущенную ему природой вежливость и поздоровался с соседкой. Он даже улыбнулся, что вообще потребовало просто нечеловеческого усилия.
– Явился, – неодобрительно констатировала соседка. – Опоздал.
В полном оцепенении Махмед уставился на нахальную бабу, которая осмеливалась попрекать его опозданием, и это как раз тогда, когда он в виде исключения отпросился с турбазы пораньше.
– Гули нет, – пояснила ему тетка Зухра. – Уехала она. Ночью собралась и уехала. А что ты думал, что она тебя всю жизнь ждать будет?
– А дети? – машинально поинтересовался Махмед.
– Дети дома. Кому она нужна с двумя чужими детьми? Детей ты воспитывать будешь вместе со своей лахудрой. Посмотрим, на сколько ее терпения хватит. Как по ресторанам шастать, так любая согласна, а вот за детьми-то смотреть, да еще за чужими, это вряд ли.
Махмед, огорошенный подобной перспективой для своей пассии, молчал. Услышанное от тетки Зухры просто не укладывалось у него в голове. Как это его милая и спокойная Гуля решилась на подобный шаг? И где за такой короткий срок она умудрилась раздобыть себе еще одного любовника? Ведь тело Мурата, единственного постороннего мужчины, который крутился возле его жены, Махмед сам лично сопровождал в городской морг. Неужели у Гули был еще кто-то на примете? Как она успела с двумя детьми на руках? А он, дурак, еще радовался, что так удачно для него получилось, и с двумя детьми она от него никуда не денется. Вот и допрыгался, осел!
– А с кем она уехала? – сидя на ступеньках собственного дома, обреченно спросил Махмед.
В дом ему идти почему-то решительно не хотелось. Он так привык, что Гуля всегда там и всегда ждет его, а теперь дом казался ему опустевшим, несмотря даже на то что из него доносились детские голоса и смех.
– Она уехала на роскошной машине, – не моргнув глазом соврала тетка Зухра. – А за рулем сидел огромного роста мужчина.
Сказано это было специально для того, чтобы побольней уколоть невысокого, хотя и крепенького Махмеда.
– Илья был с Гулей перед тем, как она укатила, – решила добить Махмеда тетка Зухра. – Он мне и сообщил.
– Илья был тут ночью? Наедине с моей женой? Что же это делается?! – взревел Махмед, подскакивая со своего места и кидаясь по направлению к соседскому дому.
Следом за ним вприпрыжку торопилась совершенно счастливая тетка Зухра, заветная мечта которой должна была вот-вот сбыться. Еще один соперник, да еще живущий по соседству, окончательно взбесил Махмеда. Если до первых двух он пока был не в силах добраться, так как один умер, а второй был слишком далеко, то уж третьего он проучит на славу. Пусть отдувается за всех. И за мертвого, и за великана, и за распутное поведение самой Гули, которая по ночам, пользуясь отсутствием мужа, из их дома притон устраивала. И куда только соседки смотрели? Ни на кого положиться в этом мире нельзя.
Махмед ворвался в сад родителей Ильи, пылая таким гневом, что самому жутко становилось. Его соперник в это время спокойно собирал урожай с высокой груши, стоя на самой последней ступеньке стремянки. Махмед, углядев соперника, издал серию рыков, приведших тетку Зухру в полный восторг, и стремительно бросился к груше. Илья оглянулся на шум и увидел, как к нему на всех парах мчится красный от бешенства Махмед, а за ним еле поспевает тетка Зухра, причитая на несколько голосов. Илью спасла его лень. Если бы он полез собирать груши несколько дней назад, когда они еще не начали осыпаться, как, собственно, и просила сделать его мать, то сейчас он мог бы считать себя почти трупом. А так Махмед поскользнулся на спелой груше, которые в избытке валялись в траве у дерева, пролетел вперед и со всего размаха ударился головой о стремянку. Удар был настолько силен, что она закачалась, Илья в поисках опоры поспешно ухватился за ветку, стремянка рухнула на землю, оставив Илью качаться на ветке, подобно спелому плоду.
