Гаврош замолчал. Нашарил в кармане пачку, вытащил сигарету и долго прикуривал. Затем глубоко затянулся и пустил в потолок струю дыма.
– На обратном пути ее прикончил снайпер. В десяти метрах от меня, попал ей в голову разрывной пулей.
Под пологом палатки висела тишина, нарушаемая лишь посвистом ветра.
Линкор пожал плечами и отвернулся. Горелый аккуратно опустил кости на поле и сложил пополам коробку с шешбешем.
– Прости… – буркнул покрасневший Шарабани.
Гаврош затушил сигарету, и отвернулся, поджав ноги к животу.
Поздно вечером, отдежурив свою смену, Дмитрий подошел к костру археологов.
Здесь обсуждали самые разные темы: историю, религию, археологию. В основном говорил профессор Глик, возбужденный и раскрасневшийся, остальные лишь задавали вопросы.
Обе американки сидели тут же. Рядом с Шарон помещался Гаврош, всей свой физиономией изображая живейший интерес к археологии.
Завидев товарища, Иоське подмигнул.
Джесс подвинулась и замахала рукой.
Он сел между Гаврошем и Джесс.
Шэрон покосилась на него и усмехнулась. Иоське использовал момент и ненавязчиво положил ей руку на талию. Но его атака была решительно отбита.
Дмитрий прислушался к рассказу профессора и забыл обо всем, о девушках, о Гавроше.
Это было похоже на кинохронику, что крутили в кинотеатрах, перед картиной. Только там, диктор за кадром сообщал о боях на разных фронтах, а здесь Глик рассказывал, легко скользя по столетиям и эпохам, перескакивая с одних народов на другие. Иудеи, филистимляне, набатеи, римляне, греки, цезари, цари, священники и жрецы, все они оживали, в устах профессора, получали те или иные характерные черты.
Немного осмелев и освоившись, Дмитрий улучил момент и поинтересовался:
– Скажите, профессор, а почему мост Дочерей Якова, что над Иорданом, так называется, ведь в Торе упоминается только одна дочь – Дина?
Глик внимательно посмотрел на него:
– Вы очень точно подметили, молодой человек, в Торе у-п-о-м-и-н-а-е-т-с-я. Упоминается, понимаете? – профессор воздел к небу сухой, длинный палец. – А сколько дочерей не упоминается? А сколько их было всего?
Дмитрий растеряно пожал плечами и оглянулся, ища поддержки, но никто из сидевших у костра не произнес ни слова.
– Мы этого не знаем, – сам ответил на свой вопрос Глик, – в книге Берешит несколько раз упоминаются дочери Якова во множественном числе.
Профессор замолчал, задумавшись и наморщив лоб. Затем улыбнулся и продолжил:
– Но, если все ж когда-нибудь достоверно выяснится, что дочь у Якова имелась лишь одна, есть и другая версия этого названия. В средние века, когда Цфат был в руках крестоносцев, там находился монастырь святого Якова. Монашки нанимали стражников, а те сторожили мост и взимали пошлину за проезд.
– Спасибо, – поблагодарил Дмитрий.
– Всегда рад, – улыбнулся Глик.
Следующий вопрос задал кто-то из студентов, что-то о крепости крестоносцев охранявшей у того же моста переправу через Иордан.
Далеко внизу ночь разорвал монотонный гул мотора. Гаврош пихнул Дмитрия в бок.
– Сделай старику одолжение, узнай, кого там принесло. А я тебе местечко посторожу, – осклабился Иоське.
Подобрав "чешку", Дмитрий поплелся к шлагбауму. Картошка уже стоял у импровизированных ворот их маленького лагеря, всматриваясь в темноту. Свободные от караулов тоже высыпали из палаток. Ночные гости сюда не заезжали, а значит, случилось что-то из ряда вон выходящее.
Два тусклых конуса фар петляли внизу, повторяя изгибы дороги. Вскоре равномерное гудение мотора сменилось натужным ревом: автомобиль карабкался вверх.
Заскрипели тормоза, машина остановилась у поста внизу. С минуту двигатель стучал на холостом ходу, потом снова газанул и пополз вверх.
Шум мотора все усиливался. Наконец свет фар мазнул по палаткам. Машина с грохотом вкатила на вершину и застыла, упершись в обмотанные колючкой козлы. Водитель заглушил мотор, фары погасли.
Картошка вытянул подальше от себя руку с фонариком и крикнул:
– Кого там принесло, на ночь глядя?
Слабый луч фонаря освещал застывший во тьме силуэт "виллиса" и две головы за лобовым стеклом.
Повисла пауза, а потом знакомый голос сварливо проскрипел:
– Похоже, Штульцман, нам здесь не рады.
– Бар!!! – заорал в ответ Картошка, – Какого хрена? Только не говори мне, что ты взорвал участок в Нес-Ционе и сбежал!
Скрипнул кузов джипа, захрустели шаги по камням, и в тусклом свете нарисовалась знакомая долговязая фигура.
Картошка опустил фонарь и шагнул на встречу.
За лобовым стеклом "виллиса" чиркнула спичка, осветив лицо Штульцмана с зажатой в зубах сигаретой.
Бар-Циона сразу окружили, хлопали по плечу, жали руки.
– Ну, рассказывай! – потребовал Картошка, – Как ты вывернулся?
– Из чего? – невинно поднял брови Бар-Цион.
– Ну… – протянул Картошка, – в газетах писали всякое… насчет убитых бедуинов…
– Ага, – радостно подхватил Бар-Цион, – в Иордании кто-то убил троих кочевников, но я-то тут причем? Да и вообще, нам-то какое дело, на территорию Иордании израильские законы не распространяются, – он усмехнулся и добавил, – пока…
Картошка удивленно хлопал глазами.
Бар-Цион подмигнул ему и добавил, – Поскольку никто не видел, чтобы я переходил границу, меня отпустили.
Капуста понимающе кивнул.
Бар-Цион помолчал, потом нахмурился и тихо сказал:
– А теперь, расскажи мне в какое дерьмо штабные втравили мою роту?
Картошка вздохнул и уселся на перевернутую бочку, кивнув Бар-Циону на скамью, напротив.
– Садись, Меир, тут в двух словах не опишешь.
Бар-Цион посмотрел в лицо Картошки, лишь сжатые зубы и перекатывавшиеся желваки выдавали его эмоции. Наконец он сел и хрипло выдавил:
– Ладно, давай все подробно.
Переживать заново те события Дмитрию не хотелось, он вернулся к костру археологов, прихватив из палатки одеяло.
Гаврош умудрился-таки обнять американку за талию и теперь пытался развить успех.
– Чего там за шум? – поинтересовался иерусалимец.
– Бар-Цион вернулся.
– Да ну?! – Поразился Иоське. – Выкрутился, значит… хотя… кто бы сомневался…
На его хитрой физиономии отчетливо читалась борьба чувств. На одной чаше весов ротный, на другой американка.
Дмитрий чуть не рассмеялся, глядя на растерянное лицо сослуживца. В конце концов, Гаврош поступил, как настоящий десантник, убив одним выстрелом двух зайцев. Вскоре он исчез в темноте, уводя за собой удивленную Шэрон.
