Вот ведущих войну против страны на деньги иностранных спонсоров он защищать будет. Буйствующих на улицах — будет. Клеветников — будет. Работодателей — будет. Как он сам сказал в одном из интервью, профсоюзы не должны слишком сильно «кусать работодателя за пятку» — вдруг разорится. Щадить его нужно.
И «олигархов» защищать будет — требовал, и будет требовать пересмотра «дела Ходорковского».
И это не просто так. Если посмотреть внимательнее, среди его старых знакомых, в частности, прошедших его «студенческую научную лабораторию» еще в 80-е годы, есть люди, напрямую связанные с историей того же ЮКОСа.
Например, Игорь Смыков, который будучи членом МГК ВЛКСМ в конце 1980-х и инструктором ЦК ВЛКСМ в 1990 году, по свидетельству ряда СМИ оказывал содействие и покровительство тогдашнему «комсомольскому» бизнесу Ходорковского. А потом, в 90-е, став главным административно-техническим инспектором ЦАО Москвы, неоднократно уличался и неоднократно был осужден за взятки. После чего занялся правозащитной деятельностью.
Так что, не все в его правозащитной деятельности так просто.
А вы думали, что он — просто «настоящий демократ»? Ну, да, если согласиться с тем, что «демократия — это диктатура настоящего демократа».
Экспертов должны выбирать эксперты. Демократов — должны выбирать демократы. Правозащитников — правозащитники.
А «олигархов» должны судить только «олигархи».
Плейбой от правозащиты
Его можно было бы назвать «либерал-предателем», если бы не три обстоятельства. Первое — ни он, ни другие люди его политической ориентации, называющие себя либералами, никогда такими не были и слабо представляют себе, что означает это слово; второе — все эти люди не вполне подходят под определение «предатель», потому что это не предательство, а образ жизни — точно также бессмысленно упрекать профессиональную проститутку в измене кому-либо; третье — вообще не имеет смысла обвинять в предательстве того, кто всегда служил твоему врагу.
Когда-то он родился в семье приличных людей — отец был заместителем начальника строительного главка, мать — заслуженным врачом страны. Когда-то он был неплохим физиком и создал новый лазер. Потом он неожиданно стал депутатом съезда РСФСР, выдвинутым «Демократической Россией» и профинансированным людьми с криминальным прошлым.
Причем, с одной стороны, он еще заявлял о себе как о «левом центристе», а с другой — активно поддерживал Бориса Ельцина в его борьбе против единства страны и его правый рыночный курс.
В награду за поддержку Ельцин подарит ему пост главы Горьковской области, по моде переименованной в Нижегородскую, а местный облсовет, перепуганный угрозой роспуска, объявил его губернатором. Пять лет — с конца 1991-го по начало 1997 г. он им и оставался.
Как губернатор он запомнился тремя своими очень разными лицами: успешного умеренного реформатора — для публичной политики, фигуранта проходивших чередой коррупционных скандалов и многомиллионных долларовых хищений и махинаций — для криминальной хроники, авторитарного правителя, задушившего оппозицию и свободную прессу — для журналистских расследований и экспертных заключений.
Официально считалось, что он чужд экономического гайдаровского радикализма и оппонирует экономическим схемам Чубайса, защищая от него область. Отчасти это было верно, постольку поскольку экономикой в его регионе занимался не он, а работавший на него «ЭПИцентр» Явлинского, предлагавший иную, по сравнению с Гайдаром и Чубайсом, хотят тоже рыночную, модель экономических трансформаций.
В сфере уголовных дел потоком шли упоминания об исчезавших или оспариваемых суммах, связываемых с его именем. Банк «Нижегородец» и присвоенные им два миллиона долларов, которые за него, по требованию посла США, с Bank of New York рассчиталось государство, десятки миллионов долларов, выделенные Минфином заводу «Ока», 400 тысяч долларов, которые он требовал себе лично с одного бизнесмена, 800 тысяч, которые требовал с другого, приватизированный за 7 миллионов долларов Балахнинский бумажный комбинат с оборотом в 250 миллионов тех же долларов, исчезающие займы, распродаваемое имущество заводов, сделки с CS First Boston и Борисом Йорданом, покровительство сомнительным коммерческим фирмам «Ароко», банку «Нижегородский банкирский дом» и др. — для того, чтобы во всем этом не начало разбираться следствие, очень полезно считаться лидером неформального протеста, постоянно представляющего доклады Конгрессу США: любой интерес правоохранительных органной тут же будет расценен как оказание давления на несогласных.
Конечно, решать тут должны специалисты, но можно предположить, что обществу оказались бы интересны доклады «Губернатор. Итоги», «Губернатор. Коррупция», «Губернатор. Итоги — 20 лет спустя», «Вице-премьер и дефолт», «Лидер протеста. Жизнь «узника совести»: доходы, состояние, акции, счета, курорты, загар».
Дело прошлого: но стоит ли вставать в позу «борца с тиранией» сегодня тому, кто двадцать лет назад стал создателем экспериментальной площадки отработки приемов авторитаризма и манипулирования демократическими процедурами в своем регионе? Стоит ли говорить о борьбе с коррупцией тому, чье имя было с ней постоянно связано двадцать лет назад? Стоит ли объявлять какие-либо выборы нечестными одному из организации массовых фальсификаций на выборах 1996 года?
В то время он объявлял себя «христианским демократом» и требовал торжественного перезахоронения «царских останков», хотя таковыми они не были признаны церковью. Депутатом ему помогли стать деньги старых друзей, давно связанных с преступным миром. Как только сам он стал губернатором — один из них стал его главным советником. Но когда захотел стать мэром Нижнего Новгорода и был им избран, друг-губернатор счел, что советник много ему недоплатил для того, чтобы занять такой пост — и, сорвав выборы, добился в Москве его уголовного осуждения.
Но популярность тогда действительно была — пресса в регионе находилась под контролем и писала все так, как было нужно, а в Москве поддерживала высшая власть и виднейшие СМИ тоже говорили все более или менее правильно, тем более, помогал образ «противника Чубайса».
И именно этот образ помог стать первым вице-премьером. К марту 1997 года Ельцин пришел в себя после шунтирования сердца — и решил сделать свой последний «рывок реформ». В общем-то, он к этому времени понимал, что все произошедшее со страной оказалось катастрофой. Но никак не мог понять, что ее последствия нельзя устранить воспроизведением породившего ее курса, то есть — рыночной экономикой. И думал, что все дело в том, что в первый раз рынок строили не совсем правильно, а вот если его попробовать построить еще раз и правильно, то стране может стать хорошо.
И ему нужно было новое правительство. Прежнее, полукоалиционное, было распущено, в новом премьером остался Черномырдин, но вся сфера экономики отходила под контроль Чубайса как первого вице-премьера.
«Семибанкирщина», вернувшая Чубайса в политическую жизнь, распалась и сложившийся тогда «Союз Четырех»: Березовский, Гусинский, Ходорковский и Смоленский, опасаясь, что главный ваучеризатор доведет страну до социального взрыва, при котором первыми пострадают они, в качестве противовеса выдвинули и добились назначения тоже первым вице-премьером нижегородского губернатора, как считалось — оппонировавшего Чубайсу в методах трансформирования экономики.
