Совместить интересы одних и других — в принципе невозможно. Они частично совместимы лишь постольку, поскольку есть некие внешние или дополнительные источники покрытия расхождения их интересов. Сегодня этих источников недостаточно. Но Путин пытается примирить непримиримое.
Он с одной стороны говорит: «Молодец, Павел Захарченко», — а Павел Захарченко написал (слова ведущего): ««Владимир Владимирович, не считаете ли Вы, — спрашивает Павел Захарченко из Белгорода, — что кабинет министров в данном составе не способен выполнять свои обязанности в полном объёме? А следовательно, не пора ли заменить некоторых из этих министров?» Ну и, естественно, достаётся тут и министру образования Ливанову». А с другой — говорит: «Правительство не работает ещё и года, года не прошло. … Люди года не проработали. Конечно, претензий наверняка и за это время накопилось немало, но нужно дать людям реализовать себя или понять, что кто-то не в состоянии этого делать, но за год это невозможно».
Хотя всем, в общем-то, все уже ясно — кто что может и кто что не может.
И Путин сам говорит: «Претензий может быть много, но нужна ли такая кадровая чехарда, не знаю». Но вот на это он в глазах тех, кто возлагает на него надежды, права не имеет. И если он будет говорить «не знаю», то может скоро начать выглядеть в глазах общества человеком, который не знает что делать.
Потеряв время — он может потерять доверие. Тогда как доверие масс — его главный капитал в противостоянии с реакционными кланами. И если он это доверие утратит, те же кланы, которые сегодня настаивают на сохранение правительства Медведева либо на замене его Кудриным, его же, Путина и уничтожат.
И поддерживая Медведева, и лоббируя Кудрина они не только лоббируют представителя своих интересов и саботируют изменение страны, очерченное в Указах 7 Мая, они готовят Путину ловушку, стремясь затянуть процесс обновление настолько, сколько потребуется для эрозии основного капитала Путина — поддержка общества.
Они ведут против него позиционную выжидательную войну, стремясь блокировать его стратегические инициативы, заставить разочароваться в нем его политическую армию — и, выбрав время, нанести ему неизбежный и рассчитанный удар.
Нижний спикер. Золотой Медалист
Борис Грызлов давно уже почти занял в российском публичном нелепотворчестве место знатока русского языка Виктора Черномырдина.
Разница только в том, что последний имел некое относительно спорное право изъясняться неологическими невразумительностями, постольку поскольку был одной из ведущих политических фигур страны — во многом до известного момента не менее влиятельным, чем президент Ельцин. И поэтому всем просто приходилось так или иначе разгадывать то, что он хотел сказать. При этом его невразумительности были невразумительностями во многом формально, только с точки зрения принятого способа выражать свои мысли.
Поскольку Черномырдин был реальной фигурой, даже его невнятные изъяснения имели за собой конкретное и вполне зримое политическое содержание — причем легко угадываемое.
Борис Грызлов по числу невразумительностей от него не отстает, но далеко отстает по субъектности и политическому весу — поэтому в его фразотворчестве содержания не больше, чем предполагается политическим весом.
Самое яркое и незабываемое: «Парламент — не место для дискуссий».
Комментировать это бесполезно. Удивляться, что кандидат политических наук Грызлов не в курсе, что парламенты всегда создавались именно как место для дискуссий — тоже бессмысленно. Как бессмысленно искать вообще смысл в том, что говорил тогда формальный лидер «Единой России».
Искать смысл — это значит пытаться понять, что он думает, какую мысль хотел выразить этими словами. А он ничего не думает. И никакую мысль выражать не собирался.
Отчасти — это аналог известного объяснения: «Ты зачем это сделал? Мы же договаривались!..» — «А так. Собаки низко пролетели». То есть — захотел и сделал. Зачем — сам не знаю.
Можно было бы сказать, что у Грызлова было то же самое: «Захотел и сказал. Зачем — сам не знаю», — но это не совсем так.
Другое его не менее яркое по бессмысленности изречение: «Социализм нам не подходит. Социализм — это дело вчерашнего дня. А мы — консерваторы». Комментировать это тоже бесполезно. Особенно устно. Потому что в любой аудитории, в которой присутствуют люди, хоть на каком-то уровне имеющие отношение к политической теории (включая студентов-политологов второго курса) — после озвучивания этой фразы спикера Думы просто невозможно произнести никакой комментарий: его заглушает гомерический хохот присутствующих.
То есть бывший лидер самой большой политической партии в стране, возглавляющий Думу да еще имеющий ученую степень кандидата политических наук, не знает, что отличительная особенность консерваторов — то, что они всегда защищают именно «вчерашний день». Просто по определению, просто потому, что консерватизм — он потому и называется консерватизмом, что пытается осуществить консервацию прошлого, которое он считает лучшим, нежели настоящее.
К этому можно только добавить, что свою кандидатскую работу Борис Грызлов защитил именно по проблемам консервативных партий.
При этом вовсе не следует думать, что Грызлов просто безграмотный человек, неуч. Ни в коем случае. Еще в школе он учился на отлично и закончил ее с золотой медалью. Так что усваивать знания — он умеет.
Но. Здесь есть одно и даже два «но».
В свое время, еще в первый раз возглавляя парламентскую фракцию — а тогда это была не солидная «Единая Россия», а навербованное из маргиналов «Единство», — Грызлов произнес не менее знаковые слова: «Любой серьезный политик всегда выражает чье-то мнение. Если ты выражаешь только свое, то тебе никогда не добиться каких-то результатов». То есть, как бывший отличник, он хорошо усвоил своеобразный тезис: в политике нужно выражать не свое мнение, а мнение «еще чье-то». Поскольку далее в приведенной цитате следуют слова: «Да, мы проправительственная фракция. Да, мы постоянно консультируемся и с Кремлем, и с Белым домом». И сказано это было 17 мая 2000 года, когда Белый дом возглавлял нынешний оппонент Кремля Касьянов.
То есть суть позиции — простая. Это «чье-то мнение» должно быть не просто «чьим-то мнением», а конкретно мнением начальства. Свое собственное мнение при этом можно в расчет не брать, а лучше его вовсе не иметь. Иначе не оберешься сложностей.
Так, когда-то, еще в первый год правления Путина, Грызлов публично пообещал было, вслед за коммунистами, проголосовать всей фракцией за вотум недоверия Касьянову, а через пару дней пришлось отговариваться, говорить, что имел ввиду совсем другое — не сместить Касьянова, а добиться роспуска Думы, чтобы на внеочередных выборах улучшить свой электоральный результат: а потом и вовсе, после собрания фракции, отказываться и отнекиваться от произнесенного и твердить, что это было сказано не всерьез.
Кстати, Грызлов, иногда, не слишком задумавшись, оглашая нечто, что, по его мнению, должно стать сенсацией, попадает в положение, когда потом следует делать вид, что он такого вовсе не говорил. Например, 16 августа 2007 года он клятвенно утверждал, что на выборах в первую тройку партийного списка войдут только члены партии, хотя совсем не обязательно, что ими окажутся ее руководители. Его обещание вдвойне разошлось с его действиями: во-первых, список возглавил «не член партии»
