То есть он был не только союзником Саакашвили в этой агрессии — то есть, союзником военного врага и противника России, но и личным участником этой войны против России.
Российские лидеры как будто прямо говорят, что с организатором этой агрессии, тбилисским диктатором, они дел иметь не будут и разговаривать с ним не о чем. Тогда вполне логично было бы распространить этот же подход и на его союзника.
В интервью первому национальному каналу TVP1 Лех Качиньский признал Россию агрессором, и заявил, что «в настоящий момент на Кавказе имеет место нарушение территориальной целостности государства и, возможно, даже попытка свержения демократически избранной власти».
А 12 августа 2008 года он выступил на митинге, собранном в Тбилиси сторонниками Саакашвили, и открыто поддержал агрессию тбилисского режима, призывая к ее продолжению и наращиванию.
Кстати, именно в период его пребывания на посту мэра Варшавы было принято решение о переименовании одной из варшавских площадей в площадь Джохара Дудаева. И отвергнуто предложение назвать ее в память детей, погибших в ходе террористического акта в Беслане.
Враг России, провокатор, союзник режима, воевавшего против России в этой войне, друг исламских террористов.
В апреле 2010 года он летел в Россию не с дружественным визитом. Он летел в качестве незваного и непрошенного гостя: официальная церемония по поводу сомнительных катынских событий проходила ранее с участием премьер-министров России и Польши. На нее Качиньского не пригласили. Не позвали. Не пригласили сознательно и демонстративно. Ни Путин, ни Медведев. И не пригласили именно в силу враждебной антироссийской позиции, занимавшейся Качиньским по множеству вопросов.
Качиньский летел на некую неофициальную церемонию и без приглашения России. И разбился по вине собственного министра авиации, который в нетрезвом виде начал осуществлять руководство действиями пилотов президентского самолета. И отказавшись дать согласие пилотам на уход на запасной аэродром.
Качиньского быть врагом России никто не заставлял. Он стал им сам. Его никто ни в Россию, ни в Смоленск, ни в Катынский лес не приглашал. Он стремился туда, несмотря на то, что ему дали понять нежелательность его присутствия. Рвался в качестве непрошеного гостя. И погиб. Не рвался бы — не погиб.
И при этом значимо, куда и зачем он рвался. Формально он рвался почтить память погибших там поляков — и именно не просто почтить память, а в контексте версии о том, что они были там расстреляны советской стороной. И неоспоримо, что рвался для того, чтобы еще раз, как он это делал неоднократно, попрекнуть Россию этой мнимой виной. То есть летел непрошеным для того, чтобы попытаться в очередной раз поглумиться над Россией.
С ним разбились те, кто вместе с ним летел без всякого приглашения со стороны России на ту же неофициальную церемонию: они предпочли составить не кампанию премьеру Туску, а президенту Качиньскому. То есть знали о его намерениях и солидаризировались с ними.
Абсолютно непонятно, зачем при таких обстоятельствах Россия должна ставить на своей территории памятник тем, кто никогда не был ей другом — и был ей враждебен. Кто такие эти люди для народа России? — В лучшем случае — никто. На деле — враги.
Причем враги не очень честные и ровно ничем не заслужившие никакой меры уважения. Соболезнующие этим людям любят повторять, что погибли люди, составлявшие цвет элиты Польши. Каждая страна вправе сама решать, из кого ее составлять. Только если в этой стране цвет элиты состоит из недругов России — значит, так эта страна к России относится. И непонятно, почему этим людям Россия должна ставить памятник на своей территории.
Единственное формальное относительно умеренного отношения к ним — принцип «о мертвом либо хорошо, либо ничего». Но обычно на врагов это не распространяется. И потом — даже если относиться согласно этому подходу — памятник-то здесь не причем.
Можно признавать это событие трагедией. Но если бы на каждую трагедию в мире выделяли по памятнику — наверное, слишком мало места осталось бы для живых. Тем более что трагедия эта произошла по фанаберии польской стороны.
Только Россия и ее территория здесь не причем. России хранить память о Качиньском и его союзниках — нет оснований.
Можно говорить о том, что эти люди из кампании Качиньского погибли на территории России. Но и погибли они не по вине России, и нигде не сказано, что погибшим нужно ставить памятники именно на месте их гибели.
Скажем, после того, как в США в Далласе был убит президент Кеннеди — куда более значительная и достойная фигура, нежели Качиньский — никто не требовал поставить памятник на месте его гибели, да и вообще в Далласе. В США вообще нет памятника Кеннеди — хотя у американцев куда больше оснований почитать его, чем у России — Качиньского.
Вообще, не России, а Польше решать, ставить ли памятник своему президенту и своим политическим деятелям. Но при соблюдении двух оговорок. Во-первых, ставя памятник врагу (недругу) России и солидаризировавшимся с ним политическим деятелям — Польша сама солидаризируется с врагом России. А потому — солидаризируется с его враждой к России. И тогда сложно говорить о том, чтобы дружить с этой страной.
Во-вторых, делать это она должна на своей территории. Можно — на любой своей площади — хоть площади Джохара Дудаева, чтобы еще раз подчеркнуть свое отношение к России. Можно — на том своем аэродроме, с которого Качиньский вылетел в свой последний полет. Хоть на летном поле.
Но Польша требует, чтобы память о Качиньском была увековечена и именно в России. И требует не случайно — и не просто в силу шляхетской спеси. Для нее это — увековечивание ее очередной претензии к России. И очередного политического выигрыша — который повышает ее цену в отношениях с партнерами, как стороны, способной диктовать свои условия России.
Нынешний президент Польши Бронислав Коморовский в свое время открыто высказывался в том духе, что с Россией нужно вести себя как можно жестче — и постоянно от нее что-то требовать, тогда она всегда будет заискивать и идти на уступки тем, кто займет такую позицию.
Он и требует. Если же предположить, что он или Польша этого не требует, то ситуация еще более нелепа. Тогда непонятно, кто требует и чья это идея: Юргенса, Тимаковой, Караганова, Федотова?..
Только России нет оснований хранить память о Качиньском и почитать своего врага. Как и нет никакого смысла потакать требованиям Коморовского. Или других инициаторов этой экзотической инициативы.
И ей этот памятник не нужен.
Смерть в Сирте и жизнь в Твиттере
Кто убил Каддафи, как был убит Каддафи, за что был убит Каддафи — сейчас уже не так важно. Отныне в сознании людей, для которых понятие «справедливость» — не пустой звук, будет жить образ Каддафи, сражавшегося за свою страну, свой народ и свою идею до конца, не сдавшегося и принявшего смерть от рук озверевшей толпы американо-французских наемников.
