И человека, который знает, чего он хочет, чему он служит и к чему идет, подчинять чуждым для него целям почти невозможно. Там, где есть идеология (верная или неверная, прогрессивная или реакционная) — там уничтожается возможность манипуляции.
И именно это предельно не устраивает как те экономические группы, которые заинтересованы в навязывании большинству целей меньшинства, так и те профессиональные группы, которые манипуляцию сознанием людей сделали своей основной профессией. Равно как и свою неограниченную продажу услуг в сфере этой манипуляции.
И поэтому эти и экономические, и профессиональные группы ненавидят и будут ненавидеть и информационно терроризировать и Мединского, и любого, кто будет отстаивать простую истину: человеку нужна идеология — просто потому, что у него есть право оставаться человеком. А не становится, подобно адептам проходящего в последние четверть века разрушения страны, животными.
Поэтому «Эхо Москвы» ругает Мединского. И добивается показательного успеха: шаг за шагом рейтинг министра культуры и его место по рейтингу в составе кабинета министров повышается.
Будет «Эхо Москвы» ругать больше — рейтинг будет расти быстрее. Так сегодня устроена жизнь: если тебя ругают «Эхо Москвы» и представители данной политической тенденции, значит, ты сделал что-то полезное для страны. И значит, твоя популярность будет расти.
И значит — ты человек, а не животное.
Глава 8
Принявший вызов
Принявший вызов
Возвращение Путина на должность Президента РФ в любом случае не рядовое событие в истории России — тем более республиканской России.
Его можно рассматривать как продолжение пребывания у власти — и тогда это уже предполагает 18-летний срок правления. Из десятка первых лиц Российской Республики только один был у власти дольше. Это — уже эпоха.
Его можно рассматривать как возвращение к полной власти — и тогда это тем более нестандартное событие. До XX века по понятным причинам такое вообще бывало редко: правили долго, но уходя — уже обычно теряли власть навсегда. В XX веке из персонифицированных политических лидеров после ухода с первого поста к власти возвращались Черчилль, де Голль, Перон, Брежнев, Берлускони, Даниэль Ортега.
Последние два малопоказательны, поскольку возвращались к власти в системах, не только допускавших, но заведомо предполагавших возможность ухода после одних выборов и возврат после других.
Брежнев оставил пост главы государства в июле 1964 годы — вернулся на него в 1977 году. Но характер этого поста в тот период придает этому примеру понятную специфичность.
Черчилль в 1945 г. предельно обидно и неожиданно проиграл выборы и утратил власть в Британии, перед этим приведя ее к победе во Второй Мировой войне. И вновь возглавил правительство, выиграв выборы 1951 г.
Де Голь, также приведя Францию к победе над Германией, в 1946 г. демонстративно ушел в отставку в результате разногласий с образовавшими правительство партиями. И вновь был призван к власти в 1958 г., затем дважды побеждая на выборах президента созданной им Пятой Республики.
Перон стал президентом Аргентины в 1946 году, взял курс на индустриализацию страны, вновь переизбрался в 1952, однако через три года был свергнут в результате военного переворота, но вернулся к власти в 1973, хотя через год умер в возрасте 79 лет.
Все подобные случаи — индивидуальны и не стандартны. Но общи в одном: утратив власть — возвращались лишь те, кто был яркими политическими фигурами.
Возглавить страну, как и потерять власть — можно иногда в силу случая. Чтобы вернуться — нужно оставить по себе память, которая заставит позвать тебя обратно.
В 1999 году Путин пришел к власти, не желая ее и первоначально от нее отказываясь. В 2008-м он оставил президентский пост не потому, что проиграл выборы или был смещен — а потому, что этого требовала Конституция. Можно как угодно относиться к нему, его политике, его курсу и его возвращению — но и быть выдвинутым на пост президента и победить на выборах 2012 года он смог только потому, что имел поддержку общества и был популярен. Можно сколько угодно обвинять выборы 4 марта в чем угодно — но нелепо отрицать очевидное: все последние годы Владимир Путин являлся самым популярным политиком России.
В 1999 году он возглавил структуры власти — на тот момент явно обреченной. Возглавил их с рейтингом доверия в 2 %. И был объявлен преемником политика, в тот момент чуть ли не самого непопулярного в стране. Кто-то может говорить, что Путину повезло — и он был назначен Ельциным на этот пост случайно.
Только быть в этот момент получившим власть от Ельцина — при прочих равных означало политическую смерть. И то, что Путин через нее перешагнул — уже означало наличие качеств и умений, позволивших через нее перешагнуть.
Он мог что-то, чего не могли другие. Выдвинутый непопулярным антигероем — сумел стать популярным, несмотря на это. Он стал популярным, несмотря на то, что в Ленинграде работал вместе с Собчаком. Он стал популярным — несмотря на то, что в кампании 2012 года его поддерживал Чубайс. Но массовое общественное сознание не связывает его с их образами. Оно связывает его с одним образом — его самого.
Кто-то уверяет, что это результат его постоянного присутствия на телеэкране. Брежнев там тоже присутствовал — и не меньше. С результатом почти противоположным. Несмотря на то, что эпоха Брежнева была, в общем-то, более чем благополучной эпохой.
Значит, есть что-то в самой личности, что позволяет заведомо большей части общества его принимать. А значит, есть что-то в ней же, что позволяет этой личности общество понимать. В одной из американских книг о журналистике герой говорит о своем главном редакторе, что тот всегда знает, что примет типичный читатель — потому, что сам по восприятию является таким же типичным читателем.
Путин понимает общество и принимаем им — потому что он такой же, как большинство. По своим пристрастиям, приоритетам, ценностям. Или он как минимум понимает, каковы эти приоритеты и ценности у большинства. Он — эмпатичен. И он — антиэлитарен.
Среди прочего — Путин первый после Ленина руководитель России, выросший и сформировавшийся в городской среде. Являющийся носителем городской культуры — но не культуры элитных районов, привилегированных школ и рафинированных компаний, а культуры обычных жителей города. Выросших в коммунальных квартирах, в игре в дворовых кампаниях — и в драках с дворовыми хулиганами. И вытекающих из последнего тренировках по дзюдо.
В известном смысле, он представитель самого здорового из последних поколений страны — родившихся в 50-е годы и вступавших в жизнь в 70-е. Семидесятников.
Шокирующий и разрушающий сознание удар хрущевского доклада 1956 года прошелся мимо них — они уцелели. Зато когда их сознание формировалось — они были свидетелями полета Гагарина и при них взлетали еще несовершенные, но триумфальные корабли серии «Восток». Они входили в жизнь после окончания «волюнтаризма» Хрущева — но до начала «застоя» позднего Брежнева. И видели — что жизнь улучшается на глазах, что в мире «ни одна пушка не может выстрелить без нашего на то соизволения».
