Все-таки не ловушка?
Штерн проверил в зеркале заднего вида, не приближается ли другая машина. Но сзади не наблюдалось ни малейшего движения, если не считать деревья, ветви которых нагибались от ветра, как удочки. Штерн открыл бардачок, где оказалась только пластиковая коробка с влажными салфетками. Потом откинул солнцезащитный козырек и посмотрел в боковых карманах сидений: ничего. Ни намека на личность водителя.
Глаза Штерна постепенно привыкали к тусклому сумеречному свету, и он заметил, что салон был чистым и пустым, как в новом автомобиле. Не было ни компакт-дисков, ни старых чеков за бензин, карты города или прочей ерунды, которую обычно возит с собой каждый водитель. Штерн даже парковочных часов не нашел. На ощупь проверил под сиденьями, нет ли там потайных отделений. Безрезультатно. Он оперся локтем на консоль, которая разделяла оба передних сиденья, и хотел уже выбираться из машины, когда его осенило.
Консоль!
Конечно. Для простого подлокотника она слишком широкая. Сначала он потянул не за тот конец, но потом кожаная крышка с тихим скрежетом поддалась. Внутреннее отделение было так же пусто, как и вся машина. За одним маленьким исключением. Двумя пальцами Штерн вынул серебряный диск без футляра. Скудного света от «Моста» оказалось дотаточно. Штерн разглядел дату, которую кто-то написал на DVD зеленым маркером.
Это был последний день жизни его сына.
3
В больнице таких размеров, как клиника Зеехаус, посетители бросались в глаза, только если специально обращали на себя внимание. Нужно было или спросить дорогу у портье, накурить в коридоре, или застрять во вращающихся дверях с огромным букетом цветов. Женщина же в сером спортивном костюме без тяжелого багажа была, напротив, практически невидима, даже если в такую рань спешила к лифтам.
Карина знала, что подготовка к завтраку уже идет полным ходом и вот-вот будет пересменка. А значит, внимательность измотанных врачей и медсестер почти на нуле. Но все равно, открывая стеклянную дверь и входя в неврологическое отделение, она спрятала лицо под капюшоном куртки, которую вчера вечером ей дал отец Роберта, чтобы она оставалась неузнанной, пока не доберется до цели.
Она вышла из лифта и быстро взглянула на большие вокзальные часы в конце коридора. Еще две минуты. Сто двадцать секунд, за которые она должна поднять персонал на уши. Это была самая важная часть плана.
– Около шести ты пойдешь в свое отделение и поднимешь тревогу. Я хочу, чтобы как можно больше твоих коллег были в курсе, когда ты доберешься до поста охраны перед палатой Симона, – вдалбливал ей Роберт.
Чтобы после никто не сомневался, что она сдалась добровольно, чтобы ей не смогли ничего предъявить. И она должна была пообещать ему кое-что еще.
– Как только ты сдашься, скажи им, где я. Но только ровно в шесть. Ни секундой раньше, – вспомнила она их последний разговор, спеша вниз по коридору.
– Почему? – удивилась она. – Помощь подоспеет не раньше чем через пять минут.
– Да. И за это время я должен выяснить, что случилось с моим сыном. Если на «Мосту» действительно планируется продажа ребенка, то дольше ждать опасно: слишком большой риск для малыша.
– Но если они приедут слишком поздно, ты погибнешь.
Он лишь устало покачал головой:
– Не думаю, что Голос хочет убить меня. Для этого у него в последние дни было слишком много возможностей.
– Чего он тогда хочет?
Вместо ответа, он поцеловал ее в последний раз и уехал, чтобы выяснить это.
Карина остановилась.
Матового стекла дверь в сестринскую обычно стояла нараспашку, но сейчас кто-то из сотрудниц прикрыл ее – видимо, чтобы наконец-то спокойно выпить кофе. Карина слышала за дверью звонкий незнакомый смех. Наверное, он принадлежал медсестре из другого отделения, которая временно работала в ее смену.
Щелк.
Стрелка часов проглотила еще одну минуту ее плана. Карина подняла руку, хотела постучать – и замерла.
«Этого не может быть…» – мелькнуло у нее в голове. Войдя в коридор, она не решилась даже взглянуть в сторону палаты 217. Полицейский перед дверью должен заметить ее, только когда Карина этого захочет. А не наоборот. И тем не менее краем глаза она увидела то, что было просто невозможно.
А именно: ничего!
Она медленно повернулась, оглядела длинный, обработанный антисептическим раствором коридор.
Действительно: никого. Ни мужчины. Ни женщины. Ни полицейского.
Конечно, возможно, что сотрудник просто вышел покурить.
Карина попыталась снизить обороты и мыслить рационально.
Ладно. Может, он в туалете. Или проверяет, как там мальчик. Но разве перед дверью не должен все равно стоять стул?
Палата 203, 205, 207. С каждой дверью ее шаги становились все быстрее.
Или они и правда отказались от охраны? После того как Симона уже раз похитили? И как назло, сегодня?
Мимо палаты 209 она уже пробежала.
– Эй! Карина? – услышала она взволнованный женский голос сзади. Наверное, медсестра. В отличие от смеха в сестринской голос показался Карине знакомым, но она все равно на него не обернулась. Это могло и должно подождать.
Вместо этого она распахнула дверь с номером 217 и готова была кричать. Потому что увидела то, чего так боялась. Никого. Никакого ребенка. Никакого Симона. Только одинокая, свежезастеленная кровать, ожидающая нового пациента.
– Карина Фрайтаг? – послышалось снова, на этот раз прямо за спиной.
Она обернулась. И правда, новенькая. Рыжеволосая девушка как-то раз сидела рядом с ней в больничном кафетерии. Марианна, Магдалена, Мартина… что-то в этом роде. Какая разница, как ее зовут. Карину в настоящий момент интересовало только одно-единственное имя, и тот, кто его носил, исчез.
– Где Симон?
– Его перевели, но я…
– Перевели? Куда?
– В клинику Кеннеди.
– Что? Когда?
– Не знаю, так записано в медицинском журнале. Мое дежурство только что началось. Слушай, не создавай мне сейчас, пожалуйста, проблем. Я обязана позвать главного врача, как только ты появишься здесь.
– Давай. А еще лучше вызови полицию.
– Зачем? – Медсестра опустила руку с телефоном внутренней связи.
– Потому что Симона похитили. В клинике Кеннеди нет нейрорадиологического отделения. Это частная терапевтическая клиника.
– Ох…
– Чье это распоряжение? Кто дежурил до тебя?
Рыжая девушка сейчас совсем растерялась. Она перечисляла имена, пока Карина не попросила повторить одно. Едва не спотыкаясь о собственные ноги, она вихрем выбежала из палаты мимо медсестры.
