Он даже не увидел, почувствовал, что выбирается на поверхность. Глаза затапливало красным, и эта пелена не давала уже толком ориентироваться. И все же Торн прошел уже по сухому шагов десять, не меньше, таща за собой ставшую на воздухе неподъемной тяжесть, прежде чем рухнул на колени и забился в кашле, выхаркивая из легких попавшую туда воду. Больно было до жути. И лишь прокашлявшись, прохрипев и излив воду из легких и ее же, но пополам со вчерашним ужином, из желудка, Торн смог заставить себя посмотреть на груз.
В правой руке – Кира. Не дышащая, зато умытая. В левой… Ну, то, что в левой, подождет, решил Торн и, разжав, наконец, когти, приложил вяло шевелящегося пленного кулаком по голове. Тот дернулся и затих, а оборотень повернулся к Кире. Не должна она была еще умереть, а что делать с теми, кто наглотался воды, Торн знал прекрасно.
М-дя… Угораздило Киру открыть глаза именно в тот момент, когда он вдувал в ее легкие воздух. И неудивительно, что заполучил он хорошую, смачную пощечину. Кашлять и избавляться от остатков жидкости Кира начала уже потом, а вначале приложила спасителя, да так качественно, что Торн, принявший уже человеческий облик, даже испугался за целостность своих зубов. Если бы девушка не ослабла от этого приключения, то точно выбила бы, но и так получилось неплохо, силенками вампиршу боги не обидели.
Пока она прочищала легкие, Торн стоял рядом и мрачно ощупывал языком десну. Потом сплюнул кровью и зло сказал:
– На минуту тебя отпустить нельзя, обязательно во что-нибудь вляпаешься. И отнюдь не в варенье. В следующий раз сама выбирайся.
Кира не залилась краской только из-за слабости и бледности. До нее, похоже, дошло, что делал Торн. Вот только признавать свою неправоту публично женщины, особенно молодые, в большинстве не умеют. Правда, когда ее взгляд скользнул ниже, она ойкнула и попыталась встать. Получилось у нее это только с третьей попытки. К тому моменту Торн и сам уже обнаружил, что стало причиной такой реакции. Длинная, хотя и не очень глубокая рана, через всю грудь наискось. Поразительно, после того, как они выбрались на берег, она не болела, пока Торн занимался своими подопечными, но стоило ее увидеть, как даже сделать вдох стало мучением.
Хорошо еще, крови почти не было – сосуды закрылись, когда он менял ипостась. Но все равно больно, и еще сутки, а то и двое, рана будет причинять беспокойство. И шрам вполне может остаться, способности оборотней к регенерации не безграничны. У-у-у…
Но боль и переживания – это на потом. Торн стиснул зубы, резко повернулся и двинулся к пленному, смирнехонько лежащему на земле. Так смирно, что оборотень даже забеспокоился, не проломил ли он тупую башку. Однако же нет, пленный очень вовремя дернулся и застонал. Это радует, значит, говорить будет. Даже если сильно не захочет, все равно будет.
– Это кто? – выдохнула Кира, вытаращив глаза. Торн усмехнулся, еще раз пощупал языком зубы и ответил: – Это? Конкретно это – самый обыкновенный водяной. Откровенно говоря, я даже не предполагал, что они здесь водятся. И вдвойне не понимаю, почему его все еще не убили.
Действительно, лежащее перед ними существо было водяным. Ну, или тритоном – именно так их называют живущие на побережье. Существа быстрые, сильные и невероятно склочные. Дышать способны как на воздухе, так и под водой – помимо легких у основания шеи явственно видны тоненькие, прикрытые сейчас кожей жаберные щели.
Ничего такой экземплярчик. Плечи широченные, даже шире, чем у Торна, грудь и живот в тугих валиках мускулов. Красавец мужчина, впору даже комплексами обзавестись. Ноги вот только подкачали, ниже колен срастаясь в хвост наподобие дельфиньего, но покрытый мелкой, очень твердой чешуей. Торн увидел пропарывающие их глубокие царапины и ухмыльнулся – удар когтей пробил естественную защиту водяного без особого труда. Именно после этого тот и прекратил тупо затягивать жертву на глубину, что давало неплохие шансы на победу, и попытался контратаковать. Первый удар оказался довольно успешен, интересно только, чем водяной его наносил, когтями-то его природа не одарила. Скорее всего, ножом, человеческих поделок тритоны не чурались. Правда, оружия в пределах видимости не наблюдалось, что, в общем-то, и неудивительно. Уронил наверняка, потому что в правой руке удержать его не было никакой возможности.
Торн с удовлетворением посмотрел на дело рук своих. Все же удачно он поймал эту сволочь. За плечо, проткнув его когтями чуть пониже ключицы с двух сторон, насквозь, да так и волочил за собой. Боль, когда буквально вырывают кость и мышцы, должна ощущаться дикая. Неудивительно, что и нож бросил, и дергаться перестал. Только бы кровью не истек… раньше времени. Хотя нет, кровотечение уже прекратилось, тритоны славятся живучестью.
– Ну что? – преувеличенно бодро спросил Торн. – Будем приводить этого чудика в себя?
Ответа он почему-то не дождался. Пришлось повернуться. Зрелище оказалось незабываемым, хотя один раз сегодня он его уже видел. Кира стояла с лицом насыщенного красного цвета и хватала ртом воздух, то ли от возмущения, то ли еще от чего. Даже мокрая одежда не снижала ее накал. Надо же, а Торн думал, что аристократическая бледность на нем будет еще пару часов сохраняться. Вот только с чего она так побагровела?
Впрочем, загадка решалась просто, достаточно было проследить за взглядом девушки, направленным отнюдь не на оборотня. Торн проделал это нехитрое упражнение и сообразил, что причины краснеть девушка и впрямь имела. Тритон-то, хе-хе, был самец, что называется, в самом расцвете сил, а одежды этот народ традиционно не признавал. И если с русалками, сиречь особями женского полу, это выглядело, на взгляд Торна, вполне уместно, то с мужчинами… Ну, оборотню-то было плевать с крыши храма, а вот домашнюю девочку это в очередной раз шокировало. Ну и ладно, с легким злорадством подумал Торн, все еще не простивший ушибленную челюсть, и, оттащив водяного подальше от воды, чтобы не сбежал, упаси боги, принялся экстренно приводить его в чувство.
Много времени это не заняло. Торн не стал прибегать к всевозможным «нежностям» вроде холодной воды на голову, сжигаемого перед носом птичьего пера или, как вариант, нестираных портянок. Магию задействовать тоже не хотелось. Поэтому он просто выпустил коготь и ткнул им в рану на плече тритона. Получилось шикарно – вопль буквально сотряс ближайшие деревья, что можно было расценивать как безусловную победу познаний в анатомии над бессознательным состоянием организма.
Когда мутные от боли глаза водяного начали приобретать осмысленное выражение, Торн уже заканчивал вытирать куском мха коготь. Темная роговая поверхность естественного оружия влажно поблескивала под солнцем. Кира сидела рядом, старательно глядя в сторону.
– Очнулся, красавец? – с ударением на «е» поинтересовался Торн. – Поговорим?
Выслушав раздавшиеся в ответ грязные ругательства (у Киры покраснели уши, но лицо осталось невозмутимым, похоже, девушка наконец-то начала привыкать к грубости окружающего мира), Торн разочарованно щелкнул языком:
– Грубо, безыскусно и глупо. Ну, раз уж ты не хочешь по-хорошему…
